Превратности судьбы. «Ночная революция» и последние годы жизни Эрнста Иоганна Бирона - «История»

П. Поляков. Свержение Бирона. Иллюстрация к роману Лажечникова «Ледяной дом», 1894 г.
В предыдущей статье было рассказано о поисках наследника российского престола из рода Иоанновичей, смерти императрицы Анны и деятельности Бирона на посту регента при младенце Иоанне Антоновиче. В заключительной статье цикла мы поговорим о падении Бирона и последних годах его жизни.

«Ночная революция» 9 ноября 1740 года

Как вы помните, фельдмаршал Миних был недоволен и возвышением Бирона, и недостаточно высоким положением, которое занимал он сам. Больше всего Миних желал получить звание генералиссимуса. Заручившись согласием матери младенца-императора, Анны Леопольдовны, фельдмаршал в ночь на 9 ноября 1740 года во главе всего 80 солдат смело отправился к Летнему дворцу – свергать регента. Главным исполнителем был назначен Кристоф Герман фон Манштейн, сын коменданта Ревеля (Таллин), участник Крымских походов и штурма Перекопа, дослужившийся до звания подполковника и должности адъютанта генерал-фельдмаршала Миниха. Солдаты отряда Манштейна (20 человек – Миних и остальные 60 солдат остались на улице), не без труда обнаружив спальню регента, выбили прикладами дверь и ворвались в комнату. Бирон отчаянно защищался, и в завязавшейся драке солдаты нанесли ему 20 ран, некоторые из которых потом давали о себе знать на протяжении 2-х лет. В конце концов, регента связали, накрыли шинелью, вынесли на улицу (при этом прошли через зал, где ещё стоял гроб с телом Анны Иоанновны) и посадили в карету. Его жену тоже вынесли было из дворца, но увозить не стали – просто бросили в сугроб.
Арестованы были также Густав Бирон и кабинет-министр А. П. Бестужев-Рюмин. О судьбе Густава Бирона мы уже говорили. А Бестужев-Рюмин не пропал – ненадолго был выслан в своё вологодское имение, но потом вернулся, да ещё и орден Андрея Первозванного получил – за «невинное претерпение». Позже стал канцлером Российской империи и положительным героем околоисторического сериала «Гардемарины, вперёд!». Именно про А. П. Бестужева-Рюмина Фридрих II сказал:
«Его подкупность доходила до того, что он продал бы свою повелительницу (Елизавету) с аукциона, если б мог найти на неё достаточно богатого покупателя.»
Сведения у прусского короля были точные: от своего правительства канцлер получал семь тысяч рублей, а от британского – двенадцать тысяч. Брал деньги также и от австрийцев.

Но вернёмся к Бирону. Любопытно, что в эпиграмме, написанной после его ареста, регент был назван быком, которому сломали золотые рога: согласитесь, сравнение достаточно лестное и не оскорбительное. Золоторогий бык – это всё-таки не ощипанный петух, не шелудивая собака, не свинья и не крыса.

В Пелым и обратно

Следствие над бывшим регентом быстро зашло в тупик, поскольку выяснилось, что обвинить то его и не в чем. Так, Миних, например, заявил, будто Бирон взял из казны 300 тысяч рублей на строительство дворца в Митаве, 600 тысяч на выкуп заложенных курляндских имений и 37 тысяч рейхсталеров на покупку имения Вартенберг в Силезии, но доказать это не удалось. Бывший регент нагло требовал суда и задавал «неудобные вопросы»:

«Пожалуйста, покажите мне, сколько я украл. Где конкретно, из какого мешка я взял.»
Показать никто так и не смог, но, сами подумайте, не отпускать же было его с извинениями? Не затем ночью из постели вытаскивали. Бирона голословно обвинили в том, что он не ходил в церковь, не радел о здоровье Анны Иоанновны и непочтительно относился к ней, дерзко обращался с Анной Леопольдовной и её мужем, «гневно напускался» на сановников и так далее, в том же духе. Обвиняли Бирона также в угрозах привести в Россию принца Голштинского, что было ему вовсе не выгодно: речь идёт о будущем Петре III – бесспорном наследнике престола по линии Петровичей, которого потом вызвала в Петербург Елизавета. Бирон же, безусловно, выступал на стороне Ивановичей. Но его враги и не задумывались о правдоподобии обвинений.
Любопытно, что в манифесте, опубликованном от имени императора Ивана VI 14-го апреля, Бирон сравнивался с Борисом Годуновым.
Бывшего регента приговорили к четвертованию, но казнь заменили вечной ссылкой в Пелым, причём ему было велено именоваться Бирингом. 14 июня 1741 года Бирона с семьёй и несколькими оставленными ему слугами под охраной 84 солдат повезли в Пелым. До места назначения добрались лишь в ноябре.
Много позже сосланный в те края декабрист А. Ф. Бригген записал рассказы стариков, что Бирон

«держался весьма гордо, так что местный воевода, встречаясь с ним на улице, разговаривал, сняв шапку, а в доме его не решался сесть без приглашения.»
Однако в тоске и отчаянии бывший регент дважды пытался поджечь отведённый ему дом, построенный по проекту самого Миниха.

Падение «Брауншвейгской фамилии»

Миних столь желанное звание генералиссимуса так и не получил, и в качестве благодарности от ставшей правительницей России Анны Леопольдовны скоро был отправлен в отставку. Эта женщина, по словам английского посланника Эдварда Финча, была «одарена умом и здравым рассудком». Многие современники отмечают её мягкость и доброту.
При этом Анна практически не имела опыта политической борьбы и дворцовых интриг, была снисходительна, благодушна и не верила в чужое коварство (чем и воспользовалась потом Елизавета).

При этом у новой правительницы с новой силой вспыхнул роман с Морицом Линаром, который так бурно начинался ещё до её замужества, что императрица Анна Иоанновна поспешила выслать этого саксонца из России.

Луи Каравак. Портрет Анны Леопольдовны, 1740 г.

Мориц Карл Линар, портрет работы неизвестного художника, 1756 г.
Между тем ситуация в Петербурге была сложной и требовала повышенного внимания. Новый кабинет-министр Михаил Головкин талантами и авторитетом Остермана не обладал, согласия в правительстве не было, и Шетарди докладывал в Париж, что в Петербурге «все идут врозь». В царском дворце балы следовали за балами, а в столичном гарнизоне, гвардейцы которого и так дисциплинированностью не отличались, творился настоящий бардак. Не только офицеры, но и солдаты гвардейских полков являлись на службу пьяными, вместо воинских упражнений играли в карты, часовые самовольно «отлучались с караулов». Стали обыденными дебоши, которые гвардейцы устраивали в кабаках и публичных домах, драки и даже стрельба на улицах, грабежи прохожих. Некий Иван Коркин, гренадер Семеновского полка, был задержан на рынке во время распродажи посуды, которую он украл из дома самого великого канцлера А. М. Черкасского, а солдат Преображенского полка Артемий Фадеев вынес столовое серебро и кастрюли уже из царского дворца. Другой преображенец, Гавриил Наумов, пьяным вломился в дом французского посла Шетарди. На допросе он показал, что хотел занять у маркиза денег. Французский дипломат Фавье дал такую оценку гвардейских полков Петербурга:
«Многочисленный и в высшей степени бесполезный корпус… янычар Российской империи, гарнизон которых находится в столице, где они как бы держат в заточении двор.»
Между тем в грезившей реваншем Швеции победила «партия боевых шляп». В 1741 году началась новая война с Россией, которая проходила на территории Финляндии. Российские войска возглавил уже знакомый нам фельдмаршал Петр Ласси.
«Русскую войну шляп» (Hattarnas ryska krig) шведы проиграли, однако она стала одной из причин очередного государственного переворота в России. «Русская патриотка» Елизавета организовала его на деньги воюющей с Россией Швеции и союзной этой стране Франции (правда, потом цинично «кинула» своих кредиторов и благодетелей – победители по счетам не платят).
Вначале ошибку совершила Анна Леопольдовна, которая в ноябре 1741 года, получив письмо русского агента в Силезии с подробным описанием заговора, в котором содержался недвусмысленный призыв к аресту придворного врача и авантюриста Лестока, показала этот документ Елизавете, позволив ей убедить себя в своей невиновности.

Иоганн Герман Лесток, копия с портрета работы Г. К. Гроота, 1740-ые. Через него шло финансирование заговора со стороны Швеции и Франции. В донесениях Шетарди он проходил как агент «смелый приятель», получал от французской казны «пенсион» в 15 тысяч ливров. А прусский посол в Петербурге в письме к Фридриху II назвал его «настолько ревностным слугой вашего величества, будто он находится на вашей службе»
Между тем министры Анны Леопольдовны решили воспользоваться войной как поводом для вывода из Петербурга абсолютно разложившихся и становившихся неуправляемыми гвардейских полков. Приказ о подготовке к выступлению из столицы гвардейцы получили на следующий день после разговора Анны Леопольдовны и Елизаветы. Лучшего подарка заговорщикам сделать было невозможно: гвардейцы воевать не хотели, к тому же опасались, что их потом не вернут в столицу. Всего 308 преображенцев (они станут при Елизавете лейб-компанцами и прославятся безнаказанными дебошами) решили судьбу России, захватив малолетнего законного императора и арестовав его родителей. На долгие 20 лет к власти в России пришла «веселая Елизавета». Таким образом, Анна Леопольдовна сумела продержаться у власти лишь чуть больше года.
Заговор Елизаветы был уникален тем, что у неё не было своей «партии» среди российских сановников и аристократов. Но саксонский посланник Петцольд, выражая общее мнение иностранных послов, сказал потом:
«Все русские признают, что можно делать что угодно, имея в своем распоряжении известное количество гренадеров, погреб с водкой и несколько мешков с золотом.»
Пьяная солдатня заглянула тогда и в дом генерал-фельдмаршала Петра Ласси. Существует предание, что от ареста заслуженного полководца тогда спасла только его находчивость – будто бы на вопрос, кому он служит, фельдмаршал ответил: тому, кто сейчас царствует.

Пришедшую к власти Елизавету Бирон никогда не обижал. Он даже покровительствовал ей – ведь и Анна Иоанновна, и многие из её придворных с презрением относились к дочери «солдатской портомои». Однажды он даже оплатил долги Елизаветы и подарил ей 20 тысяч рублей. Новая императрица Бирона не реабилитировала, но всё же распорядилась перевести его вместе со всей семьёй на жительство в Ярославль, где он провёл 20 лет. А Миних с супругой отправился в Пелым – в острог, спроектированный им лично для содержания свергнутого регента: как говорится, «не рой яму другому». Находившийся в отставке Миних был арестован и приговорён к смерти, но помилован в последнюю минуту (находившийся рядом Остерман уже положил голову на плаху). В Казани возвращавшийся из Пелыма Бирон встретился с отправлявшимся туда Минихом: вельможи Анны Иоанновны не сказали друг другу ни слова – лишь молча обменялись поклонами. В Пелыме отставной фельдмаршал, вероятно, не раз пожалел о своём опрометчивом решении сместить Бирона с поста регента. Через 20 лет Миних и Бирон снова встретятся в Петербурге – во дворце императора Петра III.
Лихой вояка Манштейн, захвативший Бирона, был переведён во флот, затем посажен в крепость, но скоро отпущен. Решив не испытывать судьбу, он бежал в Пруссию, где написал знаменитые «Записки о России». «Кроткая Елизавета» выместила злость на отце Манштейна, который был снят с должностей и арестован.

Бирон в Ярославле

В Ярославль из Петербурга доставили два сундука с одеждой бывшего регента, мебель, посуду, книги из библиотеки и даже охотничьи ружья, собак и лошадей. Ему было разрешено вести переписку, но запрещалось отъезжать дальше 20 вёрст от города. Бирона охраняли 25 солдат, которых возглавлял вначале поручик Н. Давыдов, а потом С. Дурново, на которого бывший регент в 1753 году жаловался в Петербург:
«Принуждены мы были от сего человека столько сокрушений претерпевать, что мало дней таких проходило, в которые бы глаза наши от слез осыхали... без всякой причины кричит на нас и выговаривает самыми жестокими и грубыми словами.»
В конце концов, Бирон добился удаления Дурново, но тот не только не понёс никакого наказания, а даже получил повышение.
В 1749 году в семье Бирона случился скандал: сбежала его дочь – Гедвига Елизавета. Но не к молодому ухажёру, как можно было бы подумать, а к императрице Елизавете, которая находилась на богомолье в Троице-Сергиевой лавре. Вначале, с помощью участвовавшей в этой интриге жены ярославского воеводы Пушкина, она добилась встречи с первой статс-дамой императрицы графиней М. Е. Шуваловой, а затем и аудиенции у Елизаветы. Ничтоже сумняшись, беглянка заявила, что ушла из дома потому, что осознала пагубность для человеческой души лютеранской веры, а отец-тиран не позволяет ей перейти в православие. Это событие произвело маленькую сенсацию при дворе императрицы. Дочь Бирона крестили, приняли на должность второй гофмейстерины – надзирательницы над фрейлинами, и выдали замуж за барона А. И. Чернышова.


Баронесса Екатерина Ивановна Черкасова, урождённая принцесса Гедвига Елизавета Бирон на портрете И. Дарбеса, 1781 г.
Вернёмся к Бирону, который, кстати, будучи лишён всех российских чинов и званий, тем не менее оставался законным Курляндским герцогом, вассальным польскому королю (который единственный и мог бы лишить Бирона его титула). И в Курляндии, и в Польше порой звучали требования освободить Бирона. Канцлер Бестужев-Рюмин предлагал отправить Бирона в Митаву, оставив в России в качестве почётных заложников его сыновей. Однако Елизавета была непреклонна: уже начал формироваться миф о том, как она избавила Россию от правления иноземцев. Но мы ведь помним, что на самом деле во время правления «дщери Петровой» количество иностранцев в России и их влияние даже возросло. Так, в 1748 году «немцами» были: два генерал-аншефа из пяти, четыре генерал-лейтенанта из девяти, 12 драгунских полковников из 24 и 20 пехотных полковников из 25.

К тому же жив был младенец-император Иоанн Антонович, и по всем законом и традициям того времени Елизавета была не более, чем узурпаторшей престола. Сразу же после переворота стали изыматься из обращения монеты с изображением Ивана VI, документов, в которых он упоминался. Короткое время его царствования именовалось «правлением бывшего герцога Курляндского и принцессы Анны Брауншвейг-Люнебургской». Подхалимы того времени в своих сочинениях докатились даже до кощунства и богохульства, представляя толпу пьяных гвардейцев
«блаженной и Богом избранной и союзом любви связуемой компанией, светом разума просвещенная.»
Не кто иной, как М. В. Ломоносов, в «Похвальном слове» на день восшествия Елизаветы на престол писал:
«Чудное и прекрасное видение в уме моем изображается, что предходит с крестом девица, последуют вооруженные воины. Она отеческим духом и верою к Богу воспаляется, они ревностию к ней пылают.»
И, наверное:
«в белом венчике из роз впереди Исус Христос.»
В XX веке в том же елейном стиле о дворцовом перевороте 1741 года писал Валентин Пикуль. Правда, ангелов небесных к делу государственного переворота он всё-таки не приплетал, но, возможно, лишь потому, что рассказ о них не пропустила бы советская цензура.
В общем, Бирону была сразу же назначена роль главного злодея наскоро придуманной пьесы, его реабилитация противоречила официальной версии и потому не только при Елизавете, но и при всех Романовых была невозможна. Единственным исключением стал Петр III, который вернул Бирона в Петербург. Он же, кстати, намеревался значительно улучшить условия содержания императора Ивана Антоновича, но не успел.
Но, если в России с использованием административных ресурсов Елизавета своих целей добилась, то в Европе начали выходить честные исследования и биографии Бирона, Миниха и Остермана. В 1743 году канцлер Бестужев-Рюмин приказал российским послам в европейских столицах добиваться запрещения издания таких сочинений, но сделать это было крайне сложно. Выход из этой ситуации нашёл посланник в Голландии А. Г. Головкин, предложивший банально подкупать авторов опасных для Елизаветы «пасквилей». Для этих целей ему стали выделять по 500 рублей в год, и выход «вредных» сочинений в Голландии прекратился. Метод Головкина был успешно опробован и российскими послами в других европейских странах.
Мы помним, что «злой и жадный немец» Бирон понизил подушную подать на 17 копеек. «Кроткая и незлобливая» Елизавета повысила её на 10 копеек для крепостных и на 15 копеек для государственных крестьян. Лютеранские кирки, построенные при Анне Иоанновне, были превращены в православные храмы, запретили даже армянское богослужение. В 1742 и 1744 гг. из страны высылались евреи, отказавшиеся принять православие. В 1742 году была запрещена даже «запись в раскол» – компромисс правительства Петра I, который разрешал исповедование «старой веры», но запрещал её проповедование даже в кругу семьи. Слово «староверы» было запрещено, и вновь, как при Петре I, начались самосожжения старообрядцев. Более того, была возобновлена практика взимания платы за ношение бороды. Так что кое в чём Елизавета действительно продолжила традиции своего отца. А вот флот, который начал было возрождаться при Анне Иоанновне, снова сгнил в гаванях. При Екатерине II пришлось строить новый.

Возвращение в Митаву

Елизавета предполагала присоединить Курляндию к России, обменяв её на Восточную Пруссию, на которую претендовал курфюрст Саксонии и король Польши Август III. В рамках этой сделки Елизавета согласилась признать курляндским герцогом сына Августа – Карла. Якобы презирающий Россию и с радостью жертвующий её интересами Петр III заставил не участвовавшего в этой сделке и ставшего лишним Бирона отречься от титула герцога Курляндии, фактически заявив о правах России на эту территорию. Новый император предлагал Августу III продолжить «игру»: признание сына короля герцогом Курляндии в обмен на переход самого герцогства под российский суверенитет. «Русская патриотка» Екатерина II титул Бирону вернула, восстановив status quo: пророссийский герцог вассальной Речи Посполитой Курляндии. В чём тут государственная мудрость, я лично не понимаю. И в 1762 году Бирон при поддержке русских войск прибыл в Митаву, где, как утверждают, был радостно встречен местными дворянами.
Но что же делал Эрнст Иоганн Бирон, вернувшись на родину?
Ещё в 1738 году по проекту Расстрелли в Митаве начали строить дворец на месте разобранной резиденции курляндских герцогов из династии Кетлеров (а ещё раньше здесь находился замок Ливонского ордена). После ареста Бирона строительство прекратилось. В 1763 году оно было возобновлено, и к работе подключился датский архитектор Северин Йенсен. А в 1769 году 79-летний Бирон передал власть над герцогством своему старшему сыну Петру.

Петр Бирон на портрете Фридриха Хартманна Баризьена
Но бывший фаворит Анны Иоанновны ещё успел увидеть, как был достроен его дворец (в 1772 году).

Митавский дворец на современной фотографии
Бирон прожил в нём около шести месяцев – бывший бедный курляндский дворянин, ставший фаворитом императрицы огромной страны и правителем великого государства, ныне добровольно отказавшийся от управления так желанным когда-то герцогством.

Памятник Эрнсту Иоганну Бирону, Елгава (бывшая Митава)
В 1779 году в дворце Бирона гостил направлявшийся в Петербург знаменитый авантюрист Джузеппе Бальзамо, более известный как граф Калиостро. А сейчас здесь находится Латвийский сельскохозяйственный институт.
Петр Бирон, сын Эрнста Иоганна, стал последним герцогом Курляндии. В 1795 году после Третьего раздела Польши эта территория отошла к России.

Автор:

Рыжов В. А.