22 июня 1941 года. Неожиданная война на рассвете - «История»

В статье использованы следующие сокращения: ВО – военный округ, ГУ – Главное управление, ГШ – Генеральный штаб, ЗапОВО – Западный особый ВО, КА – Красная армия, КБФ – Краснознаменный Балтийский флот, КОВО – Киевский особый ВО, НКО – наркомат обороны, ОГ – оперативная готовность, ОдВО – Одесский ВО, ПВ – пограничные войска, ПО – пограничный отряд, ПрибОВО – Прибалтийский особый ВО, РМ – разведывательные материалы, сд – стрелковая дивизия, ЧФ – Черноморский флот.
В предыдущей части мы рассмотрели события, которые произошли накануне войны в наркоматах обороны и ВМФ.

После 20:00 21 июня к Сталину поступили РМ о возможном начале войны наступающей ночью.
Он к 20:50 вызывает к себе наркома обороны, начальника ГШ и 1-го заместителя наркома обороны С. М. Буденного. Сообщение о возможном начале войны в ночь на 22 июня С. К. Тимошенко и Г. К. Жукова не обеспокоило.
После ухода маршала Буденного нарком обороны и начальник ГШ, вероятно, смогли развеять сомнения Сталина в нападении Германии 22 июня. Указанные лица были уверены, что ударные немецкие группировки еще отсутствовали на территории Восточной Пруссии и Генерал-губернаторства.
Имеющиеся танковые полки и дивизии, по данным разведки, были распределены по всей советско-германской границе. Поэтому, по их мнению, опасаться было нечего...

С. К. Тимошенко и Г. К. Жуков к 22:25 возвращаются к себе в НКО. Нарком обороны переговорил со своим заместителем К. А. Мерецковым и направил его в Ленинградский ВО.
После этого Тимошенко, Жуков с группой генералов из Оперативного управления составляют текст Директивы № 1. Одновременно нарком обзванивает пять приграничных округов, предупреждая руководство о возможных провокациях на границе. При этом он ни слова не говорит о содержании готовящейся директивы.

Адмирал В. А. Алафузов около 23:20 слышит из уст Тимошенко о том, что «нарком сомневается в нападении немцев». Это свидетельствует о том, что руководство КА не ожидает полномасштабной войны 22 июня. Не веря в начало войны, нарком обороны и начальник ГШ до расшифровки директивы в округах не скажут ни слова по телефону о содержании Директивы № 1...

После 23:35 в подготовленный текст директивы генерал Маландин вносит правку.
В 0:30 22 июня директива направлена в округа.
Поскольку в Директиве № 1 отсутствует указание о выводе войск армий прикрытия на позиции к границе, то командование округов вынуждено поступать по собственным соображениям.

Начальник штаба ОдВО до расшифровки директивы дает указание о передислокации авиации, о выводе на границу части войск, а остальные гарнизоны (или их часть) поднимает по учебной тревоге. После прочтения Директивы № 1 М. В. Захаров понимает, что отданное им: «приказание о выводе войск округа в районы прикрытия на государственной границе находились в противоречии с полученными указаниями».

С 3:30 до 4:00 авиация противника наносит удары по стационарным аэродромам округа, но основная часть самолетов успела перебазироваться на полевые аэродромы.

Командующий войсками КОВО действует в строгом соответствии с требованиями Директивы № 1 и в числе прочих отдает указание: «полевые войска к границе не подводить».

В ЗапОВО генерал Д. Г. Павлов приказывает все части привести в боевую готовность, занять ДОТы и позиции на границе, авиаполки перебазировать на полевые аэродромы.

В ПрибОВО дается указание о скрытном занятии основной полосы обороны, о немедленной установке мин и малозаметных препятствий, о перебазировании авиации на полевые аэродромы.

Н. М. Хлебников (начальник артиллерии 27-й армии ПрибОВО):

[Н. Э. Берзарин – командующий 27-й армией – Прим. авт.] добавил, что ему приказали отменить даже затемнение, введенное было в городах на случай воздушной тревоги и вернуть отправленные на восток эшелоны с семьями комсостава…
Получив нагоняй из Москвы за способствование эвакуации членов семей военнослужащих, Военный совет ПрибОВО вставил в свою директиву специальный пункт:

Семьи начальствующего состава 10, 125, 33 и 128-й сд перевозить в тыл только в случае перехода границы крупными силами противника.
В Ленинградском ВО действуют в соответствии с указаниями директивы: части находятся в боевой готовности в пунктах постоянной дислокации, авиация рассредоточивается.

К сожалению, в ПрибОВО, ЗапОВО и КОВО осуществить в полном объеме отданные из штабов ВО указания до нападения гитлеровцев не успели, из-за поздно пришедших директив в каждый из округов…

В наркомате ВМФ флотам и флотилиям передано указание о переходе на ОГ № 1, но переход на новую степень готовности осуществляется не быстро.
Например, флагманский корабль ЧФ линкор «Парижская коммуна» перешел на ОГ № 1 в 4:49.

Указание о переходе на полную боевую готовность флотам из наркомата не передавалось. Поэтому командующий ЧФ не решился отдать приказ на открытие огня по вражеским самолетам. Разрешение на открытие огня по самолетам противника не было доведено до частей ПВО и судов военно-морских баз, как минимум в Кронштадте и в Лиепае.

В 1:10 14 немецких бомбардировщиков вылетели из Кенигсберга, и в 3:05 они начали минные постановки у Кронштадта.

Пограничные войска НКВД СССР

Очередную часть статьи начнем с рассмотрения событий, которые происходили в ПВ западных округов накануне войны.

Один из литераторов писал: «Все пограничные войска… были приведены в полную боевую готовность в 21:30 21.06.41 г.». Такая версия весьма распространена.
Получается, что в НКО не ожидают войну на рассвете 22 июня, а Л. П. Берия ее ожидает.

Проверим, так ли это было на самом деле.

20 июня ПО Белорусского и Украинского пограничных округов (по Молдавскому погранокругу автор не нашел аналогичного распоряжения) доведен приказ о прекращении плановых занятий, на отмену выходных, на усиление охраны границы в ночное время.
Однако в ночь на 22 июня приказ занять оборонительные позиции у застав не был отдан. Пограничникам пришлось под огнем занимать позиции, и сколько их погибло, не сделав по врагу ни одного выстрела, неизвестно…

В книге «Пограничные войска России в войнах и вооруженных конфликтах ХХ в.» говорится:


В Ленинградском пограничном округе решение о подготовке к отражению нападения также самостоятельно пришлось принимать и начальнику 5-го Краснознаменного ПО А. М. Андрееву:

21 июня в штаб отряда был доставлен один из нарушителей границы. Отвечать на вопросы отказался. Сквозь зубы прошипел лишь два слова: «Завтра – война»... Все говорило о том, что с часу на час можно было ждать вероломного нападения на нашу границу... После совещания в моем служебном кабинете в городе Энсо вместе с заместителем начальника отряда по политчасти полковым комиссаром Зябликовым и начальником штаба отряда майором Окуневичем мы оценили сложившуюся обстановку и пришли к такому выводу:
а) немецко-финские войска завершают сосредоточение оперативной наступательной группировки. Наиболее вероятные направления основных ударов: Иматра, Хитола, Кексгольм; Лаппенранта, Выборг, то есть в полосе нашего 5-го пограничного Краснознаменного отряда. В полосе соседа справа: в направлении Лахденпохья, Сортавала;
б) противник наиболее вероятно перейдет в наступление в ближайшие часы;
в) нам известно, что по плану прикрытия на рубеж Энсо, река Вуокси предусматривается выдвижение частей 115-й сд...
Утром 21 июня командование 115-й сд проинформировало нас: «Мы имеем указание быть в полной боевой готовности в местах постоянной дислокации…»
Начальником ПО Андреевым был отдан приказ о занятии боевых позиций в районе застав, об отводе в тыл на автомашинах семей военнослужащих и другие указания.

Накануне войны тревожные сообщения постоянно поступали с западной границы в Москву.
Вероятно, особенно много их поступало из Белорусского пограничного округа, которым руководил генерал И. А. Богданов.
Белорусский пограничный округ охранял сухопутную границу на территории ЗапОВО и ПрибОВО. В одно из таких сообщений могло быть включено и донесение командира 43-й авиадивизии Г. Н. Захарова, совершившего полет вдоль границы по указанию командующего ВВС ЗапОВО.

РМ с западной границы доходили до наркома внутренних дел, который вынужден был направлять выдержки из этих сообщений в Политбюро ЦК ВКП(б), в Правительство и в НКО. В ответ из указанных учреждений Л. П. Берия мог получать нагоняй за панические настроения. Вероятно, поэтому 20 или 21 июня в Белорусский пограничный округ с проверкой направляется начальник ГУ ПВ НКВД СССР Г. Г. Соколов с группой командиров.

Из телефонограммы, поданной из Белостока в 10:45 22 июня, известен маршрут движения генералов Соколова и Богданова: «Соколов и Богданов выехали Ломжа, Августов, Белосток, Вильно, связи с ними не имеем…».


Сначала генералы Соколов и Богданов выехали в Ломжу (87-й ПО) и 22 июня должны были прибыть в 86-й Августовский ПО. Где-то 23 июня они собирались вернуться в Белосток, вероятно, для доклада в Москву. Далее их путь пролегал в Прибалтику.

Таким образом, оба генерала не ожидали начала войны 22 июня.

Почему первым пунктом стала Ломжа?

На участке границы, контролируемом 87-й ПО, 14 июня были задержаны два диверсанта, которые рассказали об ожидаемом переходе границы крупным отрядом численностью до 20 человек в срок с 15 по 22 июня.

В ночь с 17 на 18 июня на участке того же отряда перешла границу группа в количестве 8 человек. При задержании часть нарушителей погибла, а часть была пленена.

В ночь на 19 июня границу в зоне ответственности 87-го ПО вновь переходит группа в количестве 12 человек. Эта группа также была частично уничтожена и частично пленена. Задержанные нарушители показали, что 22 июня Германия нападет на СССР.

На территории соседнего 86-го ПО 10–12 июня была задержаны группа из четырех диверсантов.
В ночь на 19 июня из отряда стала поступать информация о перегруппировке немецких войск вблизи государственной границы в Августовском лесу и против Граево (на границе зон ответственности 86-го и 87-го ПО).
Поэтому маршрут генералов лежал через Ломжу в Августов.

Поскольку начальник ГУ ПВ не выезжал в Брестский ПО, то можно предположить, что с этого участка границы поступало меньше тревожных сообщений. А ведь на этом участке происходило сосредоточение 2-й танковой группы, о которой в штабах 4-й армии, ЗапОВО и в ГШ не было известно...

Из книги «Пограничники Белоруси. Июнь 1941 – август 1944» (Из описания боевых действий пограничников 87-го ПО на границе в первые дни войны. 1.02.43 г.):

С вечера 21.06.41 г. немецкие самолеты… проводили активные разведывательные полеты. У линии границы немцы закончили концентрацию войск и боевой техники…
О сложившейся обстановке доложено начальнику ПВ СССР генерал-лейтенанту Соколову, начальнику ПВ БССР генерал-лейтенанту Богданову, прибывшим к этому времени в штаб отряда, информирован командир 6-й кавдивизии генерал-майор Никитин, соседи справа и слева…
О встрече с генералом Г. Г. Соколовым написал и бывший начальник 86-го ПО Г. К. Здорный:


Получается, что ни в штабе Белорусского пограничного округа, ни в ГУ ПВ не ожидали начала войны 22 июня.
Поэтому ни из Москвы, ни из штабов пограничных округов не были отданы указания о занятии оборонительных позиций у застав. А некоторые здания застав находились на расстоянии несколько сотен метров от границы, и напротив них 21 июня были установлены артиллерийские батареи противника. Оттого многие здания застав неожиданно подверглись артиллерийскому или пулеметному огню.

Провокации на границе накануне войны происходили постоянно.
Например, на участке 98-го ПО в ночь на 20 июня артиллерией было обстреляно село Опалин. Также немецкие лазутчики вырезали участки телефонных проводов.

Немцы регулярно вели пулеметный огонь по пограничным нарядам и селу. Наряды часто обнаруживали подключения к нашей телефонной сети…
Поэтому руководству пограничных округов и ГУ ПВ было трудно принять решение о приведении застав в полную боевую готовность. Ведь им требовалось точно знать: впереди война или какая-то изощренная провокация.
Обстановка была напряженной. Звонки из пограничных округов в ГУ ПВ в ночь на 22 июня и до начала войны должны были следовать достаточно часто.
Поскольку с 21 на 22 июня поступали тревожные сообщения с границы, то Л. П. Берия находился ночью в наркомате. С. Берия подтверждает, что отца не было в это время дома.

В 23:45 21 июня
комендант 2-й пограничной участка капитан Парижев, представитель штаба 98-го ПО капитан Шинкаренко, политрук Бабенко и заместитель политрука Прищепа на лодке переправились на немецкую сторону. В ходе погранкомиссарской встречи с представителями немецкой стороны был передан меморандум, в котором указывались факты нарушений пограничных договоренностей… Немецкий офицер галантно заявил, что недоразумения будут устранены на следующий же день. По возвращении из-за Буга капитан Парижев поделился своими подозрениями по подготовке немцев к диверсионным действиям…
Сообщение о встрече с представителями германской стороны должны были направить в штаб пограничного округа и далее – в Москву.

А. Хорхордина (Ленинградский пограничный округ):

В ночь с 21 на 22 июня 1941 года пограничным нарядом… был… захвачен в плен… капитан Ганс Гюнгерн…
В 24 часа… пленный сообщил… 22.06.41 г. гитлеровские войска перейдут в наступление…

Начальник 90-го погранотряда майор М. С. Бычковский:


Мы видим, что одновременно наверх по команде шли и сообщения, в которых указывалась, что на границе «все спокойно».

Политдонесение О деятельности 106 ПО за первый месяц войны (21.07.41 г.):

В 2:00 22.6.41 г. от линейных застав были получены данные, что у линии границы появились немецкие войска с танками. Донесение немедленно было передано в округ и в штаб руководства частей РККА в гор. Таурогене…
Начальник 86-го ПО Г. К. Здорный писал о столкновении пограничных нарядов с немецкой войсковой группой после двух часов ночи. Об этом сообщение также должно было уйти наверх по команде.

Телефонограмма Управления НКГБ по Львовской области в НКГБ УССР (3:10 22 июня):

[Речь идет о солдате Лискове – Прим. авт.] Перед вечером его командир роты лейтенант Шульц отдал приказ и заявил, что сегодня ночью после артиллерийской подготовки их часть начнет переход Буга на плотах, лодках и понтонах…
Обо всем, происходящем на границе, должны были сообщать по инстанции, и сообщения приходили в ГУ ПВ, а далее – поступали к Берии.

Только на основе размещенных документов и воспоминаний ветеранов-пограничников, помещенных в книги «Пограничные войска СССР 1941–1945» и «Пограничники Белоруси. Июнь 1941 – август 1944» можно точно сказать: сколько застав подверглось неожиданному удару, после которого уцелевшие бойцы выбегали из зданий застав и занимали позиции:

– 90-й ПО: 1, 5, 6, 8, 9, 11, 13, 14 заставы;

– штаб 92-го ПО. В 4:00 был открыт внезапный сильный артогонь, и связь была нарушена;

– 98-й ПО: 8 застава, 5, 7, 8, 9, 10 заставы;

– 17-й Краснознаменный ПО: 1, 3, 4, 5, 6, 8, 9, 11, 12, 13, 15, 18 и 19 заставы;

– 86-й ПО: 5, 7, 11 и 20 заставы;

– 87-й ПО: 2, 14, 17 заставы и 2-я комендатура;

– 105-й ПО: 3, 15 застава и застава, соседняя с ней.

По 106-му ПО говорится, что заставы встретили нападения в окопах, но, вероятно, приказ дошел не до всех.
Например, заместитель коменданта 3-й комендатуры 106-го ПО С. Д. Помянин вспоминал: «В 3:40 над заставой пролетели три германских самолета, вслед за этим по заставе начался сильный артиллерийский обстрел… Личный состав в количестве 42 человек занял окопы…»

Из книги «Пограничные войска СССР 1941–1945» (запись разговора начальника штаба ПВ УССР с оперативным дежурным ГУ ПВ, 4:50):

Докладываю имеющиеся данные отрядов 90, 98, 91, 92 и 97-го. Немцы после короткой артподготовки в районе Пархач перешли в наступление на участке 97-го ПО – 15-й заставы… Все отряды и оперполки подняты по тревоге…
Не ожидали начала войны и на границе Молдавского погранокруга (из книги «Пограничные войска СССР 1941–1945»):

2-я комендатура. С получением сообщения о нападении румынско-немецких фашистов на 4-ю заставу 2-я комендатура… в 4:00 22 июня была приведена в боевую готовность. Ее подразделения заняли оборону на участке государственной границы протяженностью 52 км…
3-я комендатура. С началом военных действий все подразделения комендатуры были приведены в боевую готовность…
Из книги «Пограничники Белоруси. Июнь 1941 – август 1944»:
«По телефону из Белостока. Соколов (23.06.41 г. 12 часов):
1) В начале действий находился в 86-м погранотряде.
2) В 4:20 22.06.41 г. заставы в результате сосредоточенного артогня взлетели на воздух. Связь застав с комендатурами сразу была потеряна…
Можно констатировать, что отдыхающая смена пограничников была застигнута врасплох в помещениях застав.
Д. М. Милославский (командир 5-го отделения (разведывательного) 1-й Волчинской комендатуры 17-го Краснознаменного ПО):


После войны расследование этого события проводил С. Н. Мартьянов. Потом эта история была изложена в книге «Дозоры слушают тишину». Жителем деревни Старый Бубель, который подплывал к нашему берегу, был П. К. Дудко, а лодочником – житель деревни Новоселки П. Шумер. Похоже, что переправа происходила на участке 3-й заставы. Поскольку брошенную где-то на нашем берегу резиновую лодку могли связать с незаконным пребыванием советских граждан на немецкой стороне, то разработали специальную операцию по «обнаружению лодки» и преследованию нарушителей границы. Лишь бы не предъявили претензий западные соседи...

М. А. Пащенко (командир пулеметного отделения 3-й заставы) вспоминал:


А. П. Кузнецов (начальник 17-го Краснознаменного погранотряда):

Выслушав рапорт Видякина, я тут же доложил о случившемся дежурному по штабу войск округа, ныне генерал-майору Е. В. Рыжкову, от которого получил ответ: «Ждите указаний»…
Начиная с 2:00 – 2:20 из всех комендатур, а иногда и прямо с застав начали поступать тревожные донесения о выходе танков и скоплении фашистских войск непосредственно к линии государственной границы.
Еще несколько раз мы звонили в штаб округа. Ответы одни и те же: «Доложено в Москву. Ждите»…
Следует отметить, что уже был подписан приказ наркомом внутренних дел об освобождении от должности начальника ПО майора А. П. Кузнецова. Вероятно, поэтому А. П. Кузнецов не стал усугублять ситуацию и приводить заставы в боевую готовность...

Ниже приведены воспоминания начальника штаба 41-й сд, из которых видно, что коменданту 91-го ПО в ночь на 22 июня не поступало от непосредственного руководства приказов. Вероятно, поэтому он решил получить хоть какое-то указание из штаба дивизии, части которой должны были выдвинуться на границу при нападении.


А в это время командующий войсками КОВО требовал к границе полевые войска не выводить, но до начальника штаба 41-й сд такое указание не успели довести…

В ГУ ПВ с 4:15 начинают поступать сообщения об обстрелах на границе. В 4:55 поступает сообщение из Таллина. Только в 5:30 заместитель наркома (вероятно, генерал Масленников) дает ответ в Таллин. Возможно, что до этого замнарком по ПВ и внутренним войскам доложил обстановку Берии и получил какое-то указание.



На сайте «Погранец» размещены еще несколько страниц Журнала оперативной записи.

Версия Г. К. Жукова

Г. К. Жуков писал в своих воспоминаниях:


В настоящее время опубликована Оперативная сводка ГШ № 01 на 10:00 22 июня, подписанная начальником ГШ.


В сводке указан более поздний срок артобстрелов и налетов немецких самолетов, чем приведенный в мемуарах. Маловероятно, что указанные в мемуарах лица звонят в ГШ и называют одно время, а позже в официальных сводках указывают другое.
Похоже, что время докладов из ВО сдвинуто с целью обоснования звонка Сталину в 3:40. В НКО руководители не спят, а вождь, уверенный, что нападения не будет, спит на даче…

Документально не подтверждается информация о встрече руководства КА со Сталиным в 4:30 22 июня.
Запись о прибытии руководителей КА повторно в Кремль в 9 часов также противоречит журналу посещения Сталина. Мы столкнулись с искажением хронологии событий с целью приписать активность руководству КА с 3:30 и далее. Основные положения из указанных воспоминаний позже стали восприниматься, как официальная версия событий, которая попала во многие мемуары.
Если имеется искажение хронологии, то что-то кому-то требовалось за этим спрятать…

Версия налета на Севастополь

Существуют разные версии налета 22 июня вражеских самолетов на Севастополь.
Одни из них отличаются в мелочах, а другие – противоречат друг другу.
Автор не ставит целью выделить наиболее достоверную версию. Ему требуется просто привязать некоторые временные отметки к хронологии событий в Москве ранним утром 22 июня.

Из разных версий налета автор выделил бы следующие события:

– в 2:35 радиолокационная станция обнаружила неизвестную воздушную цель, идущую с запада;

– в 3:07 о приближении неизвестного самолёта доложил Константиновский пост службы наблюдения и связи (СНиС);

– в 3:13 прожекторами-искателями ПВО главной базы обнаружен двухмоторный самолёт;

– в 3:15 самолёт сбросил на фарватер два предмета на парашютах;

– в 3:20 от постов СНиС и воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) поступили доклады о приближении к Севастополю самолётов;

– в 3:45 со стороны мыса Фиолент появился третий самолёт;

– в 3:48 самоликвидировалась мина, попав в жилую зону;

– в 3:52 самоликвидировалась мина в районе памятника затопленным кораблям;

– около 4:00–4:10 над главной 6азой появился четвёртый самолёт.

Опубликованные документы ВМФ о налете на Севастополь отсутствуют, а воспоминания ветеранов войны являются противоречивыми.

Бывший начальник штаба ЧФ адмирал Елисеев указывает время начала налета 3:07. По мнению автора, это справедливо только для оценки событий после начала войны. Если же неизвестно: начнется война или нет, то данное время неправильно считать началом налета.

Начальник штаба КБФ адмирал Пантелеев писал:

В течение всего дня 21 июня из Ханко и Риги командующий флотом получал доклады и донесения, проникнутые желанием дать провокаторам крепко по рукам. Командир Либавской военно-морской базы… настойчиво просил разрешения открыть хотя бы предупредительный огонь по немецким самолетам, появляющимся над базой…
Но открыть даже предупредительный огонь ему не разрешили.
Маловероятно, что нарком ВМФ докладывал Сталину по телефону по каждому пролету немецкого самолета (самолетов) над Ханко или Либавской базой.

Нарком Н. Г. Кузнецов со ссылкой на командующего ЧФ пишет о начале налета в 3:15: «На Севастополь совершен воздушный налет. Зенитная артиллерия отражает нападение самолетов. Несколько бомб упало на город... Смотрю на часы. 3:15…»

В мемуарах Г. К. Жукова, опубликованных в 1969 году, говорилось:

В 3:17 мне позвонил по ВЧ командующий ЧФ адмирал Ф. С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов… Прошу указаний».
Я спросил адмирала: «Ваше решение?»
– Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.
Переговорив с С. К. Тимошенко, я ответил Ф. С. Октябрьскому: «Действуйте и доложите своему наркому»…
Вероятно, адмирал Октябрьский звонил, чтобы понять: как ему поступать. После этого звонка ему требовалось доложить своему наркому о своих действиях.

После письма адмирала И. Д. Елисеева в отдел печати ЦК КПСС в апреле 1970 года о том, что налет на Севастополь начался в 3:07, в следующем издании мемуаров Г. К. Жукова было исправлено время налета с 3:17 на 3:07.

По словам начальника штаба 61-го зенитно-артиллерийского полка И. К. Семенова, в 3:13 из штаба ПВО ЧФ последовало распоряжение выключить прожекторные станции. Вторично прожекторы были включены в 3:15. В их свете было видно, как самолет сбросил на фарватер два предмета на парашютах (первоначально их приняли за парашютистов). Зенитная артиллерия главной базы молчала и открыла огонь в 3:22.

И. И. Азаров (начальник отдела Главного Политического управления ВМФ, находился в Севастополе в командировке): «Вдруг тишину разорвали артиллерийские залпы. Я машинально взглянул на часы: было около половины четвертого…»

Мы рассмотрели некоторые воспоминания моряков о налете, которые отличаются временем открытия огня зенитными орудиями.

Накануне войны в Севастополе дислоцировалась 23-я отдельная погранкомендатура. Пограничники охраняли побережье в этой зоне. В Балаклаве дислоцировался 2-й Черноморский отряд пограничных судов в составе двух дивизионов (8 катеров типа МО), которые попеременно патрулировали водную акваторию у Крымского полуострова.
Вероятно, по факту открытия огня зенитными средствами флота по вражеским самолетам пограничники могли зафиксировать время налета авиации противника на Севастополь. В разведывательной сводке ПВ НКВД указано время налета 3:20.



Еще в Крыму дислоцировалось объединение НКО – 9-й отдельный стрелковый корпус, в журнале боевых действий которого отмечено также отмечено время 3:20.

22.6.41 3:20 Авиация противника/немецкая и румынская совершила налет на Главную Базу ЧФ Севастополь. Бомбардировкой разрушено и повреждено несколько гражданских домов. Имеются убитые и раненные до 168 человек из гражданского населения.
Данные Штаба пограничных войск НКВД и ЧФ.

Видно, что данные в штабе корпуса были получены из двух независимых источников: от пограничников и от ЧФ.
Поэтому принимаем время открытия огня зенитными средствами – 3:20.

Если огонь по вражеским самолетам был открыт в 3:20, то логичен звонок адмирала Ф. С. Октябрьского в НКО в 3:17, где ему не дали однозначного приказа на открытие огня по вражеским самолетам. Поэтому командующий ЧФ также не взял на себя ответственность за открытие огня и приказал дежурному: «Действуйте по инструкции».
Ответственность за открытие огня взял на себя начальник штаба ЧФ адмирал И. Д. Елисеев.

О налете вражеских самолетов после открытия огня по ним адмирал Октябрьский обязан был доложить непосредственному начальству – наркому ВМФ. Этот доклад мог происходить в 3:20–3:25.

Разбираясь в вопросе налета на Севастополь, наркому ВМФ звонил Г. М. Маленков. Далее Н. Г. Кузнецов пытается дозвониться до Сталина. По воспоминаниям Ф. С. Октябрьского, после звонка наркому ВМФ ему звонили по поводу налета на Севастополь Берия и Маленков.
И. И. Азаров:

Вице-адмирал Октябрьский разговаривал по ВЧ с Москвой…
Необычно резким голосом Октябрьский говорил: «Да, да, нас бомбят...»
Раздался сильный взрыв, в окнах задребезжали стекла.
«Вот только сейчас где-то недалеко от штаба сброшена бомба», – возбужденным голосом продолжал Октябрьский…
– В Москве не верят, что Севастополь бомбят, – приглушенно произнес Кулаков [Член Военного совета ЧФ – Прим. авт.].
По взрыву можно сказать, что разговор с одним из абонентов в Москве происходил около 3:48–3:52. В это время абонент в Москве не верит в бомбардировку Севастополя...

Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов:

События в МИДе

С 21 июня 1-й секретарь советского посольства в Берлине В. М. Бережков пытается договориться о встрече посла с министром иностранных дел Германии. Дается неизменный ответ, что чиновникам германского МИДа не удается связаться с Риббентропом.
До четырех утра (московское время) 22 июня ничего не меняется.
После четырех часов в посольство сообщают, что встреча произойдет в 4:30.

Эрих Франц Зоммер (сотрудник германского МИДа):


Из воспоминаний видно, что наши дипломаты в Берлине точно не знали, что 22 июня начнется война.

Где-то в первом часу ночи 22 июня в телеграфное бюро германского МИД поступает на зашифрование сообщение немецкому послу в Москве и краткое изложение ноты Советскому правительству.
Р. Готтлиб (начальник смены телеграфного бюро МИД Германии):

Я получил из бюро госсекретаря в стальном футляре телеграмму с пометкой «Государственная тайна. Сверхсрочная ночная! Лично в руки послу». Согласно ей посол в Москве… должен был немедленно отправиться к министру иностранных дел Молотову и передать ему информацию, содержащуюся в телеграмме…
Я не могу вспомнить, употреблялись ли в тексте слова «объявление войны», но вот что навсегда отпечаталось в моей памяти: наш посол должен был в заключение сообщить Молотову, что наши войска в раннеутренние часы вошли на территорию Советского Союза…
В сборнике ADAP D XII/2 приведен черновик указанной телеграммы. Помимо меморандума, в телеграмме содержались указания послу:


Немцы торопятся с уничтожением шифров, так как опасаются их захвата нашими спецслужбами после объявления о вторжении на территорию Советского Союза. Именно так поступили гестаповцы и абверовцы, штурмуя консульство СССР в Париже.

М. Кторов («Советская разведка в Великой Отечественной войне» Журнал «Национальная оборона» № 11, 2020 г.):

22 июня сотрудники гестапо и абвера пытались взять штурмом здание советской миссии в Париже и захватить шифры и переписку дипломатов и разведчиков. Заместитель резидента вступил в рукопашную схватку с ворвавшимися гитлеровцами, дав возможность уничтожить шифровальщикам секретные документы…
В дневнике немецкого посольства, который приводит в своей книге разведчик Г. Кегель, говорится о получении шифрованной телеграммы в 3:00 22 июня. На расшифровку телеграммы объемом в 2,5 машинописных листа с помощью ручного шифра требуется много времени. Ранее четырех часов утра расшифровать бы текст не смогли и два шифровальщика. Если работал один шифровальщик, то расшифровка сообщения могла быть закончена около пяти часов утра.

Возможно, что после расшифровки телеграммы из немецкого посольства пытались связаться с В. М. Молотовым, но руководство страны решило затянуть встречу до получения информации от военных. Об этом нет информации. Могло быть или не быть...

Г. Кегель (из дневника немецкого посольства):

5:25 утра. Граф фон дер Шуленбург вместе с Хильгером отправляется в Кремль, чтобы исполнить последнее поручение…
В записи беседы немецкого посла и В. М. Молотова указано, что встреча началась в 5:30.


Встреча закончилась до 5:45, так как в это время Молотов входит в кабинет Сталина.

Московская зона ПВО

Журнал боевых действий 1-го корпуса ПВО:

22.06.41 г. 1:40. На основании полученных указаний в Военном Совете, командир корпуса генерал-майор артиллерии тов. Журавлев приказал развернуть в боевую готовность 80 % всех частей…
4:30. По получению данных о нарушении границы немецкими самолетами и бомбардировки Брест-Литовска частям 1 корпуса ПВО объявлена тревога.
5:00. Командир корпуса приказал развернуть 100 % частей к полной боевой готовности и занять [зенитной артиллерией, зенитными пулеметами и зенитными прожекторами огневые позиции – Прим. авт.].
Тревога объявляется только после налетов немецких самолетов в 4:30, а в 5 часов поступает приказ о приведении корпуса в боевую готовность. Этот приказ мог поступить только от командующего Московского ВО генерала Тюленева, которому подчинялась московская зона ПВО.

Журнал боевых действий 1-го зенитно-прожекторного полка:

22.6.41 г. В 5:15 полку объявлена командованием 1 корпуса ПВО боевая тревога. Сбор командного и начальствующего состава в штаб полка прошел организовано.
В 6:08 в основном весь командный и начальствующий состав был в сборе.
В 5:40 получен приказ на отмобилизование полка по штату военного времени с вызовом всего приписного состава по повесткам БУС [Больших учебных сборов – Прим. авт.] с использованием материальной части, оружия, горючего и другого имущества неприкосновенного запаса…
Зенитно-прожекторный полк кадрированный и без подъема приписного состава не может выполнять свои задачи. Например, у прожекторной установки был только ее командир – сержант. Остальной личный состав еще не был призван.
Поэтому в 5:40 отдан приказ о подъеме приписного состава. Только кто-то на достаточно высоком уровне должен был отдать такое указание.

Д. А. Журавлев (командир 1-го корпуса ПВО):

Поступило еще одно распоряжение: выводить на позиции всю зенитную артиллерию. Тут уж у нас начался подлинный аврал. Надо было прибегать к самым экстренным мерам, чтобы обеспечить находящиеся в лагерях подразделения тягачами и хотя бы минимальным количеством транспорта. Дело в том, что в наших частях, предназначенных для полустационарного размещения подразделений, и по штатному расписанию не предусматривалось достаточного числа тягачей и машин. А в наличии их обычно было еще меньше…

Хронология событий 22 июня. Ранее утро

О событиях, произошедших ранним утром 22 июня можно судить только по воспоминаниям, которые весьма противоречивы.
Автор будет излагать свою версию событий, не используя слова «вероятно» и подобные ему.

Около 3 часов утра на ближнюю дачу (дача в Кунцево) позвонил неизвестный нам человек.

Это не мог быть нарком ВМФ, так как налет на Севастополь еще не начался.

Это не мог быть В. М. Молотов, так как из немецкого посольства еще не звонили, поскольку текст указаний послу еще не был известен.

Это не могли быть руководители КА, так как они тоже не знают о начале войны и не верят в ее начало.

По мнению автора, Сталину звонил Л. П. Берия, обеспокоенный активизацией германцев по всей границе.
В то же время нарком внутренних дел не ожидает начала войны на рассвете 22 июня, так как не отдает приказ о приведении в боевую готовность всего личного состава ПВ западных округов. Поэтому часть личного состава оказалась неожиданно застигнута огнем неприятеля в помещениях застав.

Как говорил начальник инженерной службы 4-й армии А. И. Пришляков: «Нас предупредили, что германская военщина может пойти на провокации и что поддаваться на провокации нельзя. Ничего. Слабонервных в штабе армии нет…»
Демонстрируя крепкие нервы, руководство подставило часть военнослужащих своего наркомата...

Ожидая немецкие провокации на границе, Сталин собирается в Кремль. Он мог дать указание сообщить Молотову о своем отъезде или же дал распоряжение Молотову выехать в Кремль.

В 3:17 командующий ЧФ звонит в НКО и говорит с Г. К. Жуковым, чтобы понять: как ему поступать с неизвестными самолетами.

В 3:20 зенитные орудия ЧФ открывают огонь по вражеским самолетам. После открытия огня адмирал Октябрьский докладывает о налете на Севастополь наркому ВМФ.

Водитель Сталина П. Митрохин вспоминал: «В 3:30 22 июня я подал машину Сталину к подъезду дачи в Кунцево…»

Ф. Чуев в книге «140 бесед с Молотовым» написал о том, что В. М. Молотов говорил о поездке с ближней дачи до Кремля: «когда с дачи едешь, минут 30–35 надо».

А. Т. Рыбин (сотрудник охраны Сталина): «Уже в четыре часа вождь приехал в Кремль».

П. К. Ионочкин (сотрудник охраны Сталина): «Первым приехал в Кремль ночью на 22.06.41 г. Л. П. Берия, за ним появился И. В. Сталин, затем стали прибывать остальные члены политбюро ЦК ВКП(б)…».
Прибытие первым в Кремль Берии косвенно свидетельствует о том, что Сталину звонил он.

Около 3:25 адмирал Н. Г. Кузнецов пытается связаться со Сталиным. Сталин готовится к отъезду и, вероятно, решает не подходить к телефону. Охрана не должна сообщать посторонним об отъезде и поэтому следует ответ: «Товарища Сталина нет и где он мне неизвестно».

Адмирал Кузнецов звонит наркому обороны и докладывает о событиях в Севастополе. Н. Г. Кузнецову показалось, что С. К. Тимошенко уже знает о налете.
По мнению автора, нарком обороны просто не поверил в сказанное.
Далее нарком ВМФ снова пытается связаться со Сталиным, но вождь находится по дороге в Кремль.
Позже Н. Г. Кузнецову перезванивает Маленков, которому сообщил о звонке сотрудник охраны или Поскребышев. Адмиралу Октябрьскому по поводу налета на Севастополь также звонят Берия и Маленков.

За некоторое время до четырех часов утра начальнику ГУ ПВО генералу Н. Н. Воронову поступает информация о налете на Севастополь. Н. Н. Воронов прибывает в кабинет наркома обороны, в котором находится еще и Мехлис.

Н. Н. Воронов:

Я доложил все имевшиеся в моем распоряжении данные о действиях авиации противника.
Не высказав никаких замечаний по моему докладу, нарком подал мне большой блокнот и предложил изложить донесение в письменном виде.
Когда я писал, за спиной стоял Мехлис и следил, точно ли я излагаю то, что говорил. После того как я закончил, Мехлис предложил подписаться.
Я поставил свою подпись, и мне разрешили продолжать исполнять текущие обязанности…
Мне тогда показалось: [наркому обороны – Прим. авт.] не верилось, что война действительно началась…
После ухода Н. Н. Воронова Мехлис направился проверять информацию.
В это время к С. К. Тимошенко поступают новые данные. Нарком обороны обращается с просьбой к С. М. Буденному позвонить Сталину о налете на Севастополь.

Наркома можно понять: около шести часов назад он и начальник ГШ, вероятно, убедили Сталина в невозможности нападения германцев.

С. М. Буденный:

В 4:01 мне позвонил нарком т. Тимошенко и сообщил, что немцы бомбят Севастополь и нужно ли об этом докладывать т. Сталину?
Я ему сказал, что немедленно надо доложить, но он сказал: звоните Вы! Я тут же позвонил и доложил…
Тов. Сталин спросил: А где нарком? Я ответил: здесь со мной рядом (я уже был в кабинете наркома).
Тов. Сталин приказал передать ему трубку…
Около 4:10 от Севастополя уходит последний немецкий бомбардировщик.
С 4:13 над Севастополем начинает патрулирование истребительная авиация.
В пятом часу утра (вероятно, после 4:13) адмирал Октябрьский звонит начальнику ГШ и докладывает: «Налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения…»

В период с 3 до 4 часов, вероятно, следуют сплошные звонки в НКО об угрожающей обстановке на границе, но руководство КА думает, что это провокационные действия.

В ГШ поступают очередные сообщения из западных ВО:

– в 4:00 – артиллерийский огонь и одновременно налет вражеских самолетов на аэродромы и города в Прибалтике;

– в 4:20 – артиллерийский огонь и одновременно налет на Гродно и Брест. Обстрел границ на Украине;

– в 4:30 – налет вражеских самолетов на аэродромы и города на Украине.

Командующий Ленинградского ВО М. М. Попов и член Военного совета Н. Н. Клементьев с раннего утра 21 июня спокойно едут в поезде «Полярная звезда» из Мурманска в Ленинград.
В 4 часа утра в Петрозаводске им сообщают, что по распоряжению из Москвы их вагон отцепляют от поезда, прицепляют к отдельному паровозу и вне графика направляют в Ленинград.

М. М. Попов:

Мы с Н. Н. Клементьевым ломали головы в догадках, что означает это распоряжение о срочной доставке нас в Ленинград…
Около 7 часов утра наш более чем скромный состав сделал свою первую остановку. Явившийся в вагон комендант… представившись, доложил, что остановка вызвана необходимостью проверить буксы…
Примерно час тому назад по селекторной связи из Ленинграда передали… что немцы около 4 часов утра отбомбили на западе ряд наших городов…
Окончание следует…

Автор:

Алексей Иванов

Использованы фотографии:

https://yandex.ru/images/search?text=фото 22 июня пограничники&stype=image&lr=11218&source=wiz&p=14&pos=439&rpt=simage&img_url=https%3A%2F%2Fpbs.twimg.com%2Fmedia%2FEeeTYyHXgAEbRYA.jpg