АК-12 как зеркало статус-кво - «Вооружение»

Мне давно хотелось высказаться и поумничать, и излить желчь, высказать озабоченность по поводу «куда катится этот мир». Я из семьи потомственных оружейников. Прадеда пригласил на Ковровский пулемётный завод, ныне «ОАО Завод имени В. А. Дегтярёва» – «ЗиД», генерал Фёдоров в числе шести спецов (Дегтярёв, Матяшин, Чехлов, Доронин Пётр Николаевич – инженер из Сормово и остальных я не знаю) в 1916 году, да и практически вся родня работала потом на этом предприятии.
Я начал карьеру оружейника в 1983 году с должности инженера-конструктора в СКБ Ковровского механического завода (КМЗ). КМЗ – бывший филиал ЗиДа, ставший самостоятельным предприятием. В этом коллективе тогда работали: А. А. Зайцев – начальник СКБ (в своё время помогавший М. Т. Калашникову в создании автомата, А. С. Константинов (да, тот самый), Г. С. Гаранин – один из ближайших соратников В. А. Дегтярёва.

В тот период находились в самом разгаре работы по созданию автомата со сбалансированной автоматикой, тема «Абакан», вариант, проходивший испытания, разработали и вели Б. А. Гарёв и В. В. Спиридонов, впоследствии сумевший довести эту работу до победного конца – принятию на вооружение автомата 6П38. Я, откровенно говоря, не знаю, кто вообще предложил схему «баланса» (слишком много звучало вариантов и версий), которую решили считать истинной, я просто не в курсе.
Более непредсказуемой науки, чем история, я просто не знаю. Но первый макетный образец – «стрелялку» на проверку работоспособности самой идеи разработал С. И. Кокшаров. Параллельно КБ В. С. Расчётнова, в котором я трудился, занималось работами по теме «Гашетка» (6-мм пулемет АЕК-974…991), а Константинов работал над созданием 6-мм снайперки – тема «Карабинер».

Вспоминаю рабочую атмосферу того времени. Помню, как мне, только что пришедшему в коллектив и едва обосновавшемуся на рабочем месте молодому специалисту, сразу объяснили, что институтский диплом – это только допуск к обучению профессии, и что даже те знания, которые передадут мне более опытные коллеги – всего лишь ступенька, облегчающая самообучение и предохраняющая в какой-то степени от позывов «наступить на те же грабли», т. к. собственного опыта никакое обучение заменить не в состоянии, да и грабель, на которые ещё не ступала нога человека, очень много и хватит на всю жизнь.
Учили добросовестно – готовили коллегу, с которым можно будет вместе работать и не стыдно оставить вместо себя как своего ученика и преемника. Кстати, как ни невероятно сейчас это звучит, но наставники хвастались друг перед другом успехами своих подопечных. Я не припомню случая, чтобы хоть один мой вопрос по специальности проигнорировали, но и всезнайку никто из себя не строил, это считалось признаком дилетантства.
Время от времени слышу «я всё знаю о СПВ, чё там знать-то». Оружие невозможно не «знать», если ты им хотя бы просто интересуешься. Подавляющее большинство грамотно спроектированных образцов настолько просты и логичны по устройству, что даже сдёрнутая с ветки за хвост обезьяна через час занятий будет знать его в необходимых для использования пределах. Ведь в кинематике работы трёх железок разберётся любой. Но дьявол кроется в деталях, и уметь конструировать оружие отнюдь не то же самое, что его «знать». Конструкторов рать, а принятых на вооружение образцов существенно меньше.
Вспоминается как Константинов (меня прикрепляли к нему рисовать чертежи его «Карабинера»), рассматривая затворную раму СВД, ломал свою и до кучи мою голову:
– Слушай, а как ты думаешь, почему он (Драгунов) направляющие снизу сделал разного размера?.. Да кто его знает (после прокачки нескольких версий). Сделаю так же, раз ни фига не понимаю. А то мало ли.
Регулярно собирались технические советы по поводу решения тех или иных технических проблем. На них, кроме постоянных членов техсовета – опытных конструкторов, настойчиво приглашалась «перспективная молодёжь», что способствовало и спаянности коллектива, и помогало в профессиональном росте. При этом выслушивались мнения всех присутствовавших, у кого оно было, а постоянные члены техсовета обязаны были высказаться обязательно. Сморозить никто не боялся, все проявления высокомерия, издёвки и прочее непотребство немедленно пресекались начальственным рыком выражения неудовольствия, с обязательным разбором ошибки.
Помню случай в самом начале моей карьеры. Принесли в ремонт самозарядку 16-го калибра по патенту Вальтера примерно 1900 лохматого года выпуска, весьма необычной конструкции – короткий ход ствола, откидной подствольный трубчатый магазин, рычажное (кривошипно-шатунное) запирание и ещё куча интересных деталей конструкции. С ходу решить проблему не удалось и Гаранин, будучи не самым свободным от основной работы конструктором, поручил мне разобраться, как же эта система работает и зачем нужны эта и ещё вон та деталь, которые на первый взгляд только мешают.
А там затвор открывался при взаимодействии выступа кривошипа с подпружиненным клином в стенке ствольной коробки при движении ствола вперёд, и это при коротком ходе ствола. Обычно такой алгоритм работы свойствен системам с длинным ходом ствола, что, вероятно, и ввело в заблуждение старших коллег. Что поделать, стереотипы – побочный продукт опыта, и вспомнить об этом вовремя получается не всегда. Гаранин меня выслушал, тут же привёл в кабинет начальника СКБ и попросил меня повторить доклад. После этого мне была доверена самостоятельная работа по разработке одного из вариантов пулемёта по теме «Гашетка».
Был в СКБ и т. н. музей, где хранились все стрелялки: иностранные, старые, древние, современные, опытные – специально для изучения конструкторами. А потом пришла перестройка. Закрылись темы, пошли разговоры о конверсии, сменили начальника СКБ. Новый руководитель через какое-то время собрал коллектив и изрёк, что коллектив сейчас может исторгнуть из себя лишних работников и поделить их зарплату между собой – соврал, кстати, тонко намекнув при этом, на работающих пенсионеров.
Коллектив, а большую часть всегда составляют чертёжники, «тоже конструктора» и прочий персонал – в основном дамы, быстро сориентировался «и на общем собрании коллектива, открытым голосованием» быстренько сформировал новый состав СКБ, в котором не нашлось места А. А. Зайцеву, А. С. Константинову, Г. С. Гаранину, В. В. Дегтярёву, В. С. Владимирову. Я не понимал тогда, откуда вдруг взялись эти тянущие вверх руки люди. Ладно. Просто я поздно понял, что в новой парадигме понятие «коллега», я уж не говорю «наш партнёр», означают, прежде всего, «конкурента», и это ещё мягко сказано.
Дальше была многолетняя история выживания. Девятилетняя эпопея «Каштана» АЕК-919(919К) (ведущий конструктор П. А. Седов, к сожалению, очень рано нас покинувший), оказавшегося мало востребованным, была завершена уже при другом руководителе СКБ –А. П. Исакове, отличном руководителе и хорошем человеке, при котором отчасти возродились некоторые традиции СКБ. Пистолет-пулемёт представлялся очень простым изделием, которое, как казалось, можно было легко и быстро спроектировать на базе «Штейера MPi-69» и освоить производством – ага, сейчас, поэтому и было принято решение об его инициативной разработке.
При Исакове же был возрождён (при участии директора РНИИТМ завкафедрой «Машиностроения» КФВПИ М. А. Тарасова) и в основном реализован проект автомата со сбалансированной автоматикой, разработанного на основе проекта «Абакан», однако свой окончательный вид автомат приобрёл уже на «ЗиД», куда было переведено СКБ КМЗ после перепрофилирования КМЗ в 2006 году. Там, наконец, и завершилась 40-летняя эпопея разработки и продвижения «баланса». Я в 1999 году был переведён в СПКБ – специальное проектно-конструкторское бюро «ЗиДа».
Этот коллектив, возглавляемый в течение 17 лет А. Я. Курзенковым, за период его руководства разработал и поставил на производство два образца вкладных стволов (фактически крупнокалиберных самозарядных винтовок) для проведения учебных стрельб из танковых орудий, 12,7-мм пулемёт «Корд», 12,7-мм снайперская винтовка В. И. Негруленко КСВК (одно из наименований), несколько вариантов упаковочных автоматов – «творожников» и промышленных швейных машин, разработанных и запущенных в производство в рамках конверсии.
Хочу заметить, это было сделано в очень непростых условиях. Кто работал в 90-е, тот меня поймёт. То есть подразделение работало достаточно эффективно, но в 2004 году в результате структурной реформы произошло объединение конструкторских отделов предприятия. Причём по факту произошло вливание СПКБ в ОГК – отдел главного конструктора. Попытки такого рода предпринимались и ранее, в т. ч. и на «ЗиДе» – всегда неудачно.
Рано или поздно возвращались к прежней структурной схеме. Для многих руководителей разница между конструкторами ОГК, главная задача которых – сопровождение серийной продукции, СПКБ и СКБ – разработка и постановка на производство новых изделий, не совсем понятна. И всегда есть соблазн объединить, подсократить и добиться экономии при той же эффективности за счёт более гибкого маневра кадрами. На самом же деле персонал (от руководства до последнего исполнителя) конструкторского отдела новых разработок и отдела сопровождения отличается радикально. Не только спецификой знаний и опытом работы, но и ментально.
Для конструктора, работающего по сопровождению изделий в производстве, каждое новое изделие – головная боль и дополнительная нагрузка. Для разработчика – смысл его жизни. Существует даже некая профессиональная… ну, нет, не антипатия, а и не знаю, как это назвать. Некая отчуждённость – недопонимание что ли. Ну да бог с ним. В результате объединения конструкторских отделов получился проектно-конструкторский центр – ПКЦ. Во главе поставили бывшего главного заказчика предприятия. После завершения сего мероприятия надстройка – численность руководства и аппарата, по моим прикидкам, выросла вдвое, зато слегка подсократили численность конструкторов.
Я хочу обратить внимание на роль руководителя в конструкторском подразделении, да, наверное, и в любом другом структурном подразделении предприятия. Коллектив из одних и тех же сотрудников может вести себя и работать совершенно по-разному. При нормальном, порядочном человеке (который порядочным является, а не только выглядит им) – в коллективе складываются и доминируют нормальные рабочие и человеческие отношения. Идёт нормальный рабочий процесс.
Грамотный руководитель в состоянии оценивать технические решения и знает возможности своих подчинённых. Универсальных работников не бывает. Кто-то лучше других толкает идеи, кто-то их прокачивает, кто-то «тащит», кто-то доводит, работает с производством или с заказчиком. Нет, разумеется, это должен уметь делать любой инженер-конструктор, но кто-то делает ту или иную часть работы лучше других. Всё это нормальный руководитель учитывает при формировании рабочих групп и нарезке задач, т. е. при организации рабочего процесса.
Как минимум он должен обладать опытом работы по специальности, знать сильные и слабые стороны своих подчинённых и уметь руководить процессом. Однако достаточно часто, а последнее время особенно, при смене руководства в коллективе вдруг становятся нормой поведения фаворитизм, крысятничество и прочие патологии. Порой даже заслуженные и уважаемые за деловые качества или прошлые заслуги люди вдруг превращаются (или проявляют истинную суть?) в нерукопожатных уродов, и вместо работы, которую благополучно валят, начинают хапать, загрызать, отжимать et cetera. В общем, «мы рождены, чтоб сказку сделать некрологом».
Ну, как, собственно, и всегда, прошло время. Когда я увольнялся с предприятия, главный конструктор с тихой гордостью произнёс не совсем понятную мне фразу: «Да ты посмотри, что происходит». Я на автомате, не успев от удивления подумать (ну т. е. ляпнул), спросил: «А что, собственно, происходит? Что было при Курзенкове принято (на вооружение), то и выпускается».
Хотя сказать, что совсем ничего не происходит, было нельзя. Всё же некоторые люди, никогда не работавшие конструкторами, вдруг стали крупными изобретателями. Был даже довольно-таки громкий и затяжной скандал с ко многому привычным главным финансистом предприятия по этому поводу. Были и другие странности такого же порядка. Что произошло ещё? Замелькала «Нерехта», практически сдохло опытное производство ПКЦ и совсем плохи стали дела в 1-м производстве. Это за 18 лет.
К чему я это рассказываю? Просто, насколько я наслышан от коллег с других предприятий нашей отрасли, в той или иной степени нечто похожее, я имею ввиду интеллектуальные и материальные потери, происходило почти везде. Хотя, наверное, не почти.
И вот сейчас, вынужденно созерцая со стороны происходящее в нынешней парадигме действо, пробило поговорить на очень оригинальную и свежую тему об… АК-12. Просто я как-то участвовал в работах по АЕК-971, был в курсе сравнительных испытаний с первым, ещё Злобинским, образцом, насмотрелся картинок и роликов в сети и мне кажется есть что сказать. С чего начать?
А вот смотрю я ролик, а там ребята в модном экипе (нет, до экипа докапываться не буду, и вообще ёрничать надоело – ушла и весёлая злость, и некая скованность мысли), демонстрируя автомат, передёргивают затвор левой рукой каким-то изощрённо выверенным и явно натренированным годами упорного труда движением, правой удерживая автомат за рукоятку управления огнём. Так делают спортсмены-практики. Но АК-12 – общевойсковое оружие. А разницу в стрелковой и специальной подготовке мотострелка, спецназовца и спортсмена нивелировать невозможно, ни по экономическим, ни по любым другим причинам. Т. е. по факту им всем требуется своё оружие.

Вообще, вспоминая 90-е и 2000-е годы, когда мы, конструкторы, пытались понять, какое же оружие будет востребовано армией, и создать хоть какой-то задел на постапокалипсис (читай – пытаясь делать своё дело), я понимаю, какую ошибку мы совершали. Тогда в армии разговаривать было особенно не с кем, а спецназ постоянно был задействован и, как теперь говорится, в тренде. И разговаривали мы в основном именно с бойцами спецподразделений, а ошибка заключалась в том, что мы тогда их пожелания и опыт не просто учитывали, что, безусловно, правильно, но и автоматически распространяли на основных пользователей общевойскового оружия. Мало того, что бойцы спецподразделений индивидуальны, как специалисты, и им разрешено быть индивидуальностями, так у них совершенно другой уровень подготовки, да и сама подготовка так же, как и оружие, и снаряжение, заточена под другие, специальные задачи.
Рассмотрим, к примеру, алгоритм процесса перезаряжания AR АК с учётом того, что среднестатистический боец заменяет магазин после израсходования всех патронов в нём.
AR-платформа – это М-16, М-4 и их бесчисленные клоны. Оружие удерживается правой рукой за рукоятку управления огнём. Приклад зажат под мышкой или прижат к предплечью. Оружию придаётся угол возвышения, при котором шахта магазина находится примерно на уровне глаз, позволяя сочетать контроль за процессом перезаряжания (мало ли ветка в окно шахты магазина угодит) с наблюдением за полем боя, одновременно указательным пальцем правой руки нажимается клавиша защелки магазина, магазин при этом должен выпасть из шахты. Левой рукой присоединяется снаряженный магазин и нажимается клавиша затворной задержки.
Процесс заряжании оружия отличается тем, что после примыкания магазина необходимо оттянуть назад до упора и отпустить рукоятку перезаряжания, кстати, делать это неудобно любой рукой из-за её специфического расположения – близко к лицу стрелка и, поскольку есть риск недохода подвижных частей в крайнее переднее положение из-за того, что рукоятка перезаряжания увеличивает их вес, неслабо добавляет трения да ещё в крайнем переднем положении преодолевает сопротивление пружины своей защёлки, рекомендуется большим пальцем правой руки нажатием на клавишу досылателя затвора (как правильно называется этот узел, я никогда не интересовался), расположенного с правой стороны ствольной коробки, убедиться, что подвижные части пришли в крайнее переднее положение или дослать их туда.
А теперь автомат Калашникова. Нас, школьников, ещё военрук-мотострелок, майор в отставке на уроках НВП (начальная военная подготовка) учил: автомат левой рукой удерживается за цевьё, правой меняем магазин. После примыкания магазина переносим руку на рукоятку взведения – она рядом, и отводим её назад до упора, затем, резко отпуская рукоятку и как бы продолжая движение руки, переносим её на рукоятку управления огнём, одновременно вскидывая автомат к плечу. Т. е. перезаряжание осуществляется сильной рукой (про левшей в СА, да одно время и в СССР, ничего не знали, как, впрочем, и в США).
Я сознательно опускаю манипуляции с предохранителем в обеих системах, хотя манипулирование им в AR всё же удобнее. Как видим, в обоих случаях никаких надуманных движений, всё логично и рационально, с надёжным контролем оружия при его удержании, хотя я тоже читал Андрея Круза, да и вообще стараюсь быть в тренде. Отличия обусловлены, прежде всего, подходом к использованию магазина и конструкцией механизмов взведения. Магазины AR в боевых условиях планировалось считать одноразовыми.
Магазины АК такими не считались никогда, поэтому они не выбрасываются, а заменяются и доснаряжаются, когда позволяет обстановка. Они более точно и крепко фиксируются в ствольной коробке, надёжнее в работе, прочнее (используются даже в рукопашном бою), исключают ошибки в присоединении и, по словам одного американского тестера, несмотря на более сложные манипуляции, «присоединяются всегда». Вот «более сложные манипуляции», а также отсутствие останова затвора и, как следствие, необходимость каждый раз дёргать «взводягу» – рукоятку перезаряжания, и делают предпочтительным замену магазина сильной рукой.
При испытаниях образцов стрелкового оружия в сложных условиях эксплуатации («пять суток», пыль, мороз) обязательно замеряется усилие на рукоятке взведения, и, можете мне поверить, уложиться в норму в 16 кг – задача не детская, ведь солдат не всегда находится в хорошей физической форме (его и ранить могут), а условия применения оружия иногда далеки от идеальных. Смотрел как-то по TV передачу про то, как вэвэшники сдавали экзамен на краповые береты. Кто-то из бойцов прошёл всё и на финише не смог даже с ноги взвести автомат, и это калаш-то. По этой же причине у нас в автоматах не используется и механизм затворной задержки, несмотря на все удобства от применения этого устройства, т. к. во время испытаний в пылевой камере при замене магазина через открытое экстракционное окно набивается столько пыли, что оружие «слетает» с испытаний.
Я не докапываюсь, просто подчёркиваю назначение данного образца и вытекающие из этого назначения условия эксплуатации и боевого применения, определяющие его конструкцию. А вот хорошо подготовленный опытный боец магазин до конца не достреливает и меняет его, как только позволяет обстановка, размещает в подсумке горловиной вверх и поднабивает в каждый удобный момент. Вот тогда магазин меняется левой рукой, патрон-то в патроннике, и взводягу дёргать не надо.
А теперь о некоторых непонятках в конструкции автомата АК-12. Хм. Получается длинно. Тогда об этом в следующей статье.

Автор:

Заварыкин Игорь