Главный виновник Цусимы - «История»

…только и заботы, как бы ползти вперед и не растерять хромых и слепых.

Что бы ни случилось, большего позора не придумаешь. Опозорены вконец
флотом, опозорены армией, которая, на мой взгляд, перестала существовать
так же, как перестал существовать флот Порт-Артурский. Перестанет
существовать и эта глупая вторая эскадра, небольшая будет надбавка к позору
…может, на днях ты услышишь и по моему адресу – подлец и мерзавец.
Не особенно этому верь; скажи им, что я ни то, ни другое, а просто человек,
не обладающий нужными данными, чтобы справиться с задачей…
Будь у меня хоть искра гражданского мужества, я должен был бы кричать
на весь мир: «Берегите эти последние ресурсы флота! Не отсылайте их
на истребление!» Но у меня не оказалось нужной искры…
Тема З.П. Рожественского является крайне болезненной в истории нашего флота, и связано это в первую очередь с крупнейшим его поражением, катастрофой (и роли Рожественского в ней и общем неудачном ходе Русско-японской войны).

Из последних работ на страницах «Военного обозрения» стоит отметить серию прекрасных статей А. Рытика с вводом в публичный оборот ряда новых фактов и документов по Цусиме. Оценки ЗПР там вполне объективны и жестки.

Противоположный пример – большая серия статей А. Колобова и Р. Иванова. Статьи, безусловно, интересные, но их существенно портит восторженное отношение авторов к Рожественскому и стремление любыми путями его оправдать, вплоть до «страстей по Зиновию».

Был план – проскочить в плохую погоду, пока японцы приводят в порядок флот, во Владивосток. План сорвали. Было предложение: «Разгромить японцев не могу (и никто бы не смог) – смените». Не сменили. В итоге – Цусима, в которой виновен, конечно же, бездарь. А не система. Болван предложил провести на ТВД козырь для переговоров. Ему не дали. Недотёпа спешил. А гении (вроде Кладо и самого императора) тормозили. Тупица кричал – сражение проиграем. Его не слушали... Наверху были определенно гении. Куда там морякам... Ничего не поделаешь. Есть в нашей истории фигуры героические. А есть – персоны трагические, которыми верхи прикрывали свои грехи и грешочки. Зиновий же на общем фоне выделяется. Именно из него сделали идеального козла отпущения за бюрократию и полный военно-политический провал правительства.
С последующим обильным цитированием его переписки (эпатаж которой характерен скорее для «беременной гимназистки», нежели адмирала, ведущего эскадру на бой) – к ней мы еще вернемся.

Собственно, о чем говорить, если «на волне перестройки и нового мышления» в февральском номере за 1989 год центрального печатного органа ВМФ СССР, журнала «Морского Сборника», вышла абсолютно позорная (и по уровню, и по содержанию) статья В. Чистякова «Четверть часа для русских пушек», с просто феерической версией о том, как мы «почти выиграли (благодаря «гениальности» Рожественского) Цусиму». Как раз в принятии этой, так сказать, «версии» признался и А. Колобов.

…впервые версию «ловушки для Х. Того» выдвинул уважаемый В. Чистяков («Четверть часа для русских пушек»), и, по мнению автора, он был во многом прав…
Как говорится – «занавес». В общем-то, после этого признания ко всем работам А. Колобова необходимо относиться «соответствующим образом» (как к разновидностям «очередного глаголя»): есть цифры и (вроде бы) факты, но специально подобранные для того, чтобы любыми способами оправдать Рожественского. Называя вещи своими именами – это именуется манипулированием фактами:

…русские корабли продемонстрировали невиданный для Российского императорского флота уровень боевой подготовки… Обе эскадры, если можно так выразиться, начали хорошо, но японцы сумели подавить огневой потенциал наших лучших кораблей, а мы – нет, после чего, собственно, бой превратился в избиение…
…если бы Х. Того продолжил свое движение навстречу русской эскадре, чтобы разгромить на контркурсах 7 старых кораблей, ведомых «Ослябей», то вскоре он обнаружил бы идущую ему навстречу кильватерную колонну, ведомую лучшими броненосцами 2-й Тихоокеанской эскадры. Подобное начало боя стало крайне выгодным для русского командующего, тем более что в Российском императорском флоте стрельба на контркурсах считалась одним из важнейших артиллерийских упражнений… Таким образом, можно констатировать, что замысел З.П. Рожественского великолепно удался – длительное время сохраняя «двухколонный» строй и перестраиваясь так, чтобы это было незаметно с японских кораблей, он тактически переиграл японского командующего, спас свою эскадру от «crossing T», обеспечил своим артиллеристам 15-минутное преимущество в завязке боя и заставил Х. Того вступить в бой далеко не в лучшей позиции из возможных.
Все вышесказанное позволило бы считать русского командующего гениальным флотоводцем, …если бы не ряд ошибок, которые Зиновий Петрович допустил при реализации своего во всяком отношении выдающегося замысла.



Абсолютно неадекватное, неврастеничное управление Рожественским эскадрой в завязке боя чуть не привело к столкновению кораблей и потребовало стопорения хода у «Осляби». Разумеется, по версии адвокатов, «Зиновий ни при чем».

Так вот в этой ситуации любой вменяемый командир «Осляби» плавно уменьшил бы ход заранее, возможно – сделал бы коордонат вправо, но пропустил бы «Орла» вперед, избежал бы и столкновения, и остановки броненосца. Бэр же гордо пер вперед до последнего, а когда столкновение было уже неминуемо – устроил экстренное торможение и встал ввиду неприятеля… Таким образом… приказа кому-то там тормозить Рожественский не отдавал.
Коротко: предлагаемый диванными флотоводцами Бэру «коордонат вправо» приводил, с высокой вероятностью, либо «Орла» – под таран «Осляби», либо «Ослябю» – под таран «Орла» (у Макарова в «Рассуждениях…» этот вопрос был хорошо расписан), просто потому, что справа от «Осляби» «Орел» и находился (и для его пропуска и завершения его маневра «Ослябя» и стопорил ход).

Причина этого очевидна – грубейшая ошибка Рожественского с назначением скорости в бою (в конкретном случае – броненосцам первого отряда).

От «креативного исследователя» прозвучало слово «вменяемый». Нужное слово, ибо как раз действия самого Зиновия (абсолютно бессмысленное маневрирование эскадры) в завязке сражения являлись полным неадекватом неврастеника (а последовавшие после сражения так называемые «объяснения» ЗПР (что он якобы ожидал, что Того пойдет на него в строю фронта) – просто нелепы и лживы).

Откровенное недоумение вызывают попытки г. Колобова оправдать крайне неудачную окраску кораблей Второй эскадры (в которую перекрашивали по приказу ЗПР в т. ч. корабли ранее имевшие (по инициативе своих командиров) «боевую окраску»):

Много свидетельств о том, что японские снаряды при ударе о воду давали не только всплеск, но и столб черного дыма. Этот дым, конечно, был хорошо виден, но… Но так ли хорошо он был виден на фоне черных бортов наших эскадренных броненосцев? Все-таки черное на черном, в условиях плохой видимости – не так-то легко разобрать. И не исключено, что З.П. Рожественский, планируя черно-желтой окраской защищать свои корабли от ночных атак, не допустил все же большой ошибки и не облегчил японцам стрельбу так, как сегодня об этом принято считать.
Желтые трубы, по версии А. Колобова, это тоже была какая-то «хитрая маскировка? Что ж тогда весь корпус в желтый не выкрасили?

Выход 2-й Тихоокеанской эскадры 6 января оказался сорван решением компании Hamburg-American Line... в связи с «вновь объявленными» Великобританией правилами нейтралитета, а именно – запретом снабжения идущих на театр войны кораблей в колониях Индийского океана, в Малаккском проливе, Южно-Китайском море и Дальнем Востоке, компания отказывается снабжать углем русскую эскадру иначе, кроме как в нейтральных водах, а потому ни о какой перегрузке угля в океане не может идти и речи.
А ничего, что океан и есть «нейтральные воды»?

Но вернемся к письмам З.П. Рожественского:

12.12.1904 г. Мы вот и в строю плетемся два месяца, а учиться ничему не можем; перезабыли все, чему в Ревеле подвыучились, а теперь только и заботы, как бы ползти вперед и не растерять хромых и слепых. Полное отупение. Что бы ни случилось, большего позора не придумаешь. Опозорены вконец флотом, опозорены армией, которая, на мой взгляд, перестала существовать так же, как перестал существовать флот Порт-Артурский с самим Порт-Артуром. Перестанет существовать и эта глупая вторая эскадра, небольшая уж будет надбавка к позору, к горю народному.

17.01.1905 г. Неужели им не ясно, что чем многочисленнее сброд всякой сволочи, тем невозможнее им управиться, тем больше шансов бить эту сволочь по частям, там, где эти части будут отваливаться по разным неладам. Все же у меня теперь какая ни на есть сила, люди друг друга познали. Мы можем не одолеть японцев, но и они нас разбить не могут.

20.02.1905 г. «Последние каблеграммы донесли сюда тяжелые известия о новых поражениях, которые мы понесли на обоих флангах армии Куропаткина, о движении японцев на Владивосток, где у нас ничтожное количество войска… надо подождать критиковать: может быть, на днях ты услышишь и по моему адресу – подлец и мерзавец. Не особенно этому верь; скажи им, что я ни то, ни другое, а просто человек, не обладающий нужными данными, чтобы справиться с задачей.

02.03.1905 г. Завтра ухожу отсюда. Сил больше нет ждать. Полное отупение. Что бы ни случилось – большего позора не придумаешь. Опозорены вконец флотом, опозорены армией, которая, на мой взгляд, перестала существовать так же, как перестал существовать флот Порт Артурский с самим Порт Артуром. Перестанет существовать и эта глупая вторая эскадра, небольшая уж будет надбавка к позору, к горю народному.
По версии креативных сторонников ЗПР, весь этот «душевный шлак» принадлежит «почти Нельсону» (ах, «если бы не фаберже»).

Нет, господа! Это ясное собственноручное свидетельство ответственного лица в своей слабости, недееспособности (за порученное дело) и моральной деградации!

Лучшее, что написано о Рожественском – книга В.Ю. Грибовского («Адмирал Рожественский» и ее переиздание «Последний парад адмирала»). Написана она не просто профессионально, известным специалистом и историком флота, но и человеком, хорошо знающим флотскую организацию изнутри. В ней нет «черного и белого», по сути, это история того, как молодой, смелый и перспективней офицер превратился на вершине карьеры явно в свою противоположность. И он не один такой был…

Два фото: смелый, отлично подготовленный перспективный молодой офицер… И человек, приведший наш флот к цусимской катастрофе.



Из комментариев к статье о «страстях Зиновия»:

– Рожественский продемонстрировал полное непонимание, что такое боевая подготовка (нормальная боевая подготовка).
– Вы сейчас допускаете классическую ошибку – судите о людях прошлого с высоты имеющихся знаний. Судить их действия надо с учетом того уровня развития военного искусства. А у Вас в голове – современные формы боевой подготовки, которые шагнули на 100 с лишним лет вперед. Надо понимать, что методы боевой подготовки перед Первой мировой были на порядок совершеннее того, что было в начале века, а перед Второй – на порядок выше того (не у всех), что были перед Первой мировой. Он это делает. Делает то, что до него – не делали. И знать, как правильно, а как неправильно, он не может. Он осваивает новое методом проб и ошибок. И за это, вообще говоря, достоин похвалы. Грибовский, живя «немного» позже и зная задним числом, как это все правильно делать, критикует адмирала. Судить надо без послезнания. Нельзя упрекать человека в том, что он, делая что-то новое, сразу не сделал этого идеально.
Нет, господа адвокаты!

Во-первых, было более чем достаточно критической информации об отставании и откровенно ненормальной ситуации у нас на флоте по целому ряду военных вопросов.

Во-вторых, за границей над аналогичными проблемами активно и настойчиво работали (и мы об это прекрасно знали – писалось об этом с подробностями в том же «Морском Сборнике»).

В-третьих, вполне эффективные способы боевой подготовки были выработаны «задолго до» (можно вспомнить «лазаревский» Черноморский флот) и, что такое приложение их к рассматриваемым вопросам, уже через пару лет ясно показала отлично подготовленная эскадра Цывинского.

В-четвертых, в тех условиях были те, кто настойчиво требовал.

В-пятых, ответ на очень многие «нехорошие вопросы» находится в личных качествах. Тот же Макаров было далеко не идеален, имел целый ряд ошибок. Однако он ставил вопрос по исследованию и изучению вопросов (например, отстрел старого корабля для проверки в т. ч. снарядов) и, безусловно, оказавшись в реальных боевых условиях, свои ошибочные довоенные представления бы пересмотрел, если бы успел.

В-шестых, по очень многим острым вопросам нашего флота, именно Рожественский был ответственным и «лицом, принимающим решение».

Сражение, «поворот Того» и последний шанс Рожественского

Наглядно: один и тот же человек, пишет жене 02.03.1905 г.:

Перестанет существовать и эта глупая вторая эскадра, небольшая уж будет надбавка к позору, к горю народному.
И начальству:

Морскому Министру Генерал-Адъютанта, Вице-Адмирала Рожественского Рапорт, июль 1905 г., Сасебо: «И здесь эскадру, несомненно, должен был встретить сосредоточенный японский флот, с превосходящею нас численностью крейсерских и минных отрядов, но с почти равными силами броненосных эскадр… Таковое соотношение материальной части отнюдь не представлялось безнадежным, и наш долг был искать сражения в расчете, нанеся неприятелю посильный вред, прорваться во Владивосток».
Собственно говоря, все наглядно…

Но судьба дала Рожественскому «последний шанс» – выиграть (или хотя бы не проиграть) сражение – «поворот Того». Возможность немедленного поворота броненосцев первого отряда (без «Осляби») на противника и их скоростного «броска» на резкое сокращение дистанции (и повышение эффективности артиллерийского огня до надежного пробивания брони и поражения уязвимых мест японских кораблей практически каждым нашим залпом). Мощный продольный огонь (2х12 дюймовых и 6х6 дюймовых орудий каждого броненосца) и хорошая защита это обеспечивали.



Разумеется, эта ясная, понятная и логичная возможность избежать грядущей катастрофы (и даже победить) вызывает категорическое неприятие «адвокатов Зиновия». Смотрим, например, у А. Колобова:

Основной причиной поражения в Цусимском сражении я считаю малую эскадренную скорость русской эскадры в сравнении с японской. Имея не более 9–11 узлов против 14–16 у кораблей Того, линия 2-й и 3-й Тихоокеанских эскадр лишилась главного – инициативы в сражении.
…Вышесказанное представляет собой фактически смертный приговор идее использовать пятерку наших лучших броненосцев в качестве «быстроходного крыла», действующего отдельно от остальных сил эскадры… Шанс выстоять оставался лишь в том случае, если бы головным русским броненосцам удалось «перетерпеть» концентрацию японского огня, в то время как следующие за ними корабли, пользуясь тем, что по ним почти не стреляют, смогли бы нанести японцам чувствительные повреждения. Но для этого русской эскадре следовало действовать в одном строю, не разрывая его. Именно так полагал вести бой З.П. Рожественский, и это не привело его к успеху.
…Почему З.П. Рожественский не бросился со своими 5 быстроходными броненосцами к точке разворота японских кораблей, с тем чтобы превратить бой в свалку?
Подобное действие не имело ни малейшего смысла по ряду причин.
Во-первых, его нельзя было бы исполнить вовремя, потому что с учетом времени на набор и поднятие сигналов, и увеличения скорости до 13–14 узлов, …русские корабли заведомо не успевали сблизиться с кораблями неприятеля…
Во-вторых, двигаться прежним курсом было куда выгоднее. …К моменту, когда в разворот входили бы концевые японские корабли – слабозащищенные крейсера Х. Камимуры, по ним могла бы стрелять всем бортом почти вся эскадра с дистанции, которую З.П. Рожественский оценивал как не превышающую 35 кабельтов для концевого русского корабля.
В-третьих, по завершении маневра «свалки» все равно получиться не могло – навалиться на «хвост» сравнительно тихоходного 1-го боевого отряда японцев З.П. Рожественский в любом случае не успевал, а крейсера Х. Камимуры имели больший ход и могли весьма быстро разорвать дистанцию. Но после этого русская эскадра оказалась бы рассеянной на 2 отряда, и была бы легко разбита.
А теперь перейдем от эпатажа и прилагательных к фактам.

Во-первых, начальная дистанция боя до «Микасы» была 32 каб, т. е. при скорости броненосцев 15 узлов (2,5 каб в минуту) ее можно было за 8 минут сократить до 10–12 каб – т. е. дистанции прямого выстрела, на которой даже 6-дюймовые снаряды уверенно пробивали броню японских броненосцев. Причем никакое «соблюдение строя» здесь было не нужно, надо было в «кратчайшее» уменьшать дистанцию «по способности».

Сигналы?

Командиры броненосцев были вполне разумными, уверенными и готовыми морально к смертному бою людьми, и на очевидный «бросок» флагманского броненосца они и без сигналов отреагировали бы соответственно (не говоря уже о том, что в той ситуации приказ надежно мог быть передан семафором). Но для этого нужно было даже не готовить людей (это Рожественский благополучно «завалил»), а элементарно доверять им! И именно с этим были большие проблемы – если даже от второго флагмана (по уставу!) ЗПР успешно избавился еще на этапе формирования эскадры.

При этом скорость наших броненосцев могла быть и выше – подчеркну – в этой ситуации нужно было не длительное поддержание большого хода, а именно «форсированный бросок» (что вполне обеспечивалось и без усиления кочегаров).

Во-вторых, с учетом длины эскадры и превосходства противника в скорости, «хвост» нашей эскадры «болтался» на дистанциях, где эффективность его огня заведомо не могла быть высокой (т. е. общая кильватерная колонна означала добровольный отказ Рожественского от своего единственного и реального преимущества над японцами).

В-третьих, как было показано выше – успевали, причем на дистанцию, на который буквально за несколько минут могли просто «отперфорировать» корабли Того.

А вот что пишет сам Рожественский:

По ходячему ныне мнению, бой мог принять другой оборот, если бы броненосцы разной подвижности не стремились держаться соединенно, а распределены были на отдельно действующие отряды. Я не согласен с таким мнением.
Двенадцать японских броненосцев действовали в сомкнутом строю, сосредоточивая свой огонь в первом периоде боя последовательно на головных, из числа наших наиболее быстроходных броненосцев, которые все же при этом получали некоторую поддержку следовавших за ними мателотов.
Если бы четыре или пять наших броненосцев, развив свою предельную скорость, отделились от своих слабых товарищей, то японские броненосцы, имея возможность развить скорость большую, чем наши лучшие ходоки, держались бы своего образа действий и, лишь в более короткий промежуток времени, одолели бы сосредоточенными силами цвет нашей эскадры, чтобы, затем, шутя, догнать и побороть покинутых.
Здесь Рожественским полностью игнорируется фактор резкого снижения вероятности попадания снарядов по скоростной цели (особенно при ее оптимальном маневрировании).

Но главное же другое: главный козырь Второй эскадры – значительное превосходство в крупнокалиберных орудиях – заведомо не мог быть реализован в длинной кильватерной колонне (и это ясно понималось еще до войны).

Более того, наличие как эффективного боезапаса, по сути, только бронебойных снарядов жестко ставило вопрос эффективной дистанции их применения (что еще более снижало эффективность «хвоста» колонны из-за дальности). Для «бронебоев» нужна была короткая дистанция, на которой броня японских кораблей могла надежно пробиваться, с поражением жизненно важных частей кораблей (в т. ч. машин, артиллерии и погребов).

Эта же дистанция решала вопрос с катастрофическим отставанием нашей эскадры в вопросах управления артиллерийским огнем, резко повышая вероятность поражения не просто кораблей противника, а именно уязвимых их мест даже без дальномеров и с дезорганизованным центральным управлением огнем.



А дальше подходят броненосцы второго и третьего отрядов. В учебниках Морского корпуса крупнокалиберная артиллерия на эффективных дистанциях применения оценивалась как «убойный аргумент» в сражении, и по поврежденным и потерявшим ход кораблям противника их вступление в бой (на эффективной) дистанции становилось реальным «добиванием подранков».

Да, Камимура бы оторвался (кто успел), хотя, очевидно, что и его броненосным крейсерам на резко сокращенных дистанциях бы «прилетело», особенно концевым (опять же, до снижения или потери скорости, а там подходят наши броненосцы 2 и 3 отрядов и просто добивают «подранков»).

Да, наши броненосцы первого отряда жестко пострадали бы от огня противника. Но не смертельно (благодаря хорошей защите и проблемам японцев с бронебойными снарядами, которые формально были, но броню пробивали весьма относительно). Очень возможно, что уже после короткого боя на малой дистанции они выглядели бы «почти как «Суворов».



Вопрос в другом – самой возможности мощного огневого удара по скоростному противнику на эффективной дистанции, с высокой вероятностью реального утопления нескольких (даже всех) японских броненосцев.

Еще раз повторюсь – это требовало короткой дистанции, лучше – прямого выстрела (надежно пробивать броню и иметь высокую вероятность попаданий вне зависимости от дальномеров и пристрелки) и необходимой боевой устойчивости и живучести ударной группы кораблей, и броненосцы типа «Бородино» это обеспечивали.

Вероятные последствия их «броска на Того» – утопление нескольких японских броненосцев, отход поврежденных под прикрытием Камимуры и прекращение японцами боя. По сути – выигрыш сражения русской стороной (причем со всем «возом» предшествующих проблем, с которыми мы пришли к Цусиме).

Однако, в данном конкретном случае: не то что «история этого не терпит сослагательного наклонения», а то что Того, выполняя свой, безусловно, очень рискованный манёвр, был уверен, что Рожественский не решится ни на что подобное и будет как баран и дальше тупо идти на приготовленную ему бойню. Просто Зиновия, как человека, давно изучили, знали и прекрасно понимали…

И самое жесткое в этой ситуации то, что ничего подобного перед той же Первой эскадрой («порт-артурской») Того бы просто не стал рисковать проводить. Ибо прекрасно понимал, какой катастрофой (для него) это может закончиться.

О пристрелке, калибрах, дальности стрельбы и «связке» методов управления огнем с маневром

Мнение еще одного нового «креативного исследователя» тематики ВМФ и Русско-японской войны (и «большого ценителя» «боярина Зиновия»):

Почему я считаю Рожественского одним из лучших российских адмиралов? Собственно, такое мнение складывается под впечатлением от его действий в качестве начальника УАО Балтийского флота. Подробно об этом можно прочитать у Грибовского в «Адмирале Ушакове»… Особенно же впечатляющие его достижения – это внедрение на вверенном отряде двух новейших достижений в области морской артиллерии. Во-первых, пристрелка средним калибром и использование ее результатов для стрельбы калибром главным. Во-вторых – в то время, когда великий Фишер, командуя Средиземноморским флотом Британии, проводил экспериментальные стрельбы на 5 000 ярдов (25 кабельтовых), Рожественский ввел стрельбы на дистанции 25–32 кабельтовых в курс подготовки отряда.
Ему вторит А. Колобов:

По результатам стрельб, состоявшихся 13 января 1905 года, З.П. Рожественский издает приказ (№ 42 от 14 января 1905 года), в котором устанавливает принцип «вилки» в качестве обязательного.
Якобы «новатор» Рожественский (с 25–32 каб) выглядит несколько забавно на фоне Кладо, писавшего еще в 1898 году в учебнике для гардемаринов Морского корпуса о действенном артиллерийском огне с 53 каб?



Логично предположить, что и Кладо здесь не был первым.

Но сначала о пристрелке.

Прежде всего, по ее истории и в первую очередь у нас.

В 1870 году С.К. Каминский предложил способ пристрелки уступами.

В 1874 году в «Руководстве по стрельбе из артиллерийских орудий» В.Н. Шкларевич особое внимание уделил необходимости разработки правил пристрелки –

никакой дальномер не может исключить ни необходимости глазомера, ни необходимости умения пристреливаться.
В 1875 году вышла работа В.Н. Шкларевича «О производстве пристраивания при действии из полевых орудий гранатой и шрапнелью». Впервые с использованием теории вероятности обоснованы основные правила пристрелки способом, получившим в дальнейшем название НЗР (знакам наблюдения разрывов).

В 1877 году в «Кратком руководстве артиллерийской службы с полевыми орудиями образца 1877 года» введены правила пристрелки против неподвижных и движущихся (!) целей (суть – добившись захвата в вилку, перейти к ее последовательному уполовиниваю). При этом обращалось внимание, что

оценивая на глаз расстояния отдельных снарядов от цели, можно впасть в грубые ошибки, но основываясь на счете числа перелетов и недолетов, можно делать точные заключения о расстоянии средней точки падения снарядов от цели.
Первые такие стрельбы в боевых условиях состоялись в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 годов.

Разумеется, обо всем этом прекрасно знал и ЗПР, имевший за спиной не только Морской корпус, но и Михайловскую артиллерийскую академию.

Почему же это сразу не было внедрено на флоте?

Причина проста – движение стреляющего корабля и малая скорострельность орудий того времени, из-за чего каждый выстрел являлся, по сути, независимым событием, и пристрелка на основе предыдущих выстрелов заведомо не обеспечивала должной точности для последующих. Соответственно, дальность эффективного артиллерийского огня на море до начала 90-х годов ХIХ века оценивалась до 20 каб.

Прорывом стало появление на рубеже 90-х годов скорострельных орудий среднего калибра, высокий темп стрельбы которых позволил при правильной коррекции превратить «струю» (вполне употреблявшийся термин в артиллерии того времени) снарядов в цепь зависимых событий и резко повысить точность поражения целей на больших дистанциях (отсюда и 53 каб. в учебнике Кладо 1898 года). При этом возможность уточнения фактической дистанции до цели на основе огня и пристрелки среднекалиберных орудий обеспечила резкое повышение эффективности и дальности стрельбы крупного калибра.

Очевидное последующее решение: «стрелять крупным на резко увеличенные дистанции, обеспечивая пристрелку им как средним» (с обеспечением необходимого числа (полу)залпов в интервале времени), и привело к созданию «дредноутов».

Главным был метод стрельбы (управления артогнем), а его техническая («дредноут») и тактическая (артиллерийский бой на увеличенных дистанциях) реализация были уже следствием. Т. е. заявления о якобы «рекордных дистанциях» у ЗПР, ввиду очевидной ущербности методики их получения, не имеют под собой оснований. Да, англичане тогда стреляли на меньшую дальность, но настойчиво отрабатывая методику эффективного огня в бою – отработав которую они в итоге пришли и к большим дистанциям.

Кроме того, «дьявол в деталях», и их здесь было масса, начиная с проблемы заметности полета снаряда и всплесков и заканчивая проблемами сосредоточенного огня. И именно это стало предметом форсированных исследований, оптовых стрельб и исследовательских учений в развитых флотах того времени.

О. Паркс «Линкоры Британской империи»:

Лорд Чэтфилд описал артиллерийские эксперименты, проводившиеся на «Венеребле» в течение трех месяцев на острове Праса около бухты Платиа в статье «Флот и защита» («The Navy and Defence»): «Были сделаны сотни залпов и израсходовано много угля и энергии, чтобы доказать совершенно очевидный факт – нельзя вести эффективный огонь на дальние расстояния из мощных батарей современного военного корабля по старой схеме, как кому вздумается. Только научно обоснованное централизованное управление стрельбой может отвечать современным требованиям. Принятие этого стандартного способа ведения огня на флотах означает для Адмиралтейства и артиллерийских школ принятие новых проектов артиллерийского оборудования кораблей, новых методов тренировок, новых, лучших приборов – одним словом, революцию в артиллерийском деле».
Разумеется, далеко не все получалось сразу, и у тех же англичан было много проблем (например, скандал с неудачными оптическими прицелами). Но они активно работали и шли вперед.

То же делали и японцы.



Начав войну в артиллерийском отношении откровенно «бледно» (например, первый бой с порт-артурской эскадрой и обстрел Владивостока), они решительно и настойчиво работали над совершенствованием главного инструмента войны, и получили резкий скачок эффективности в ее ходе.

Однако в нашем флоте все это случилось только после «цусимского погрома», ибо, худо-бедно освоив пристрелку средним калибром (в т. ч. для крупного), наши «лица, принимающее решения» (в т. ч. и ЗПР), считали этого достаточным (при том что, как будет показано далее в статьях – «тревожных звоночков» хватало).

Итак, что мы имеем в Учебном артиллерийском отряде Рожественского?

В 1901 г. на отряде при стрельбе с дистанций 25–32 каб. пристрелку начинали 120-мм пушки, после чего все 254-мм орудия в порядке номеров производили по одному выстрелу, за которыми следовал «беглый огонь».
В июне-июле 1902 года на «встрече двух императоров» (из книги В.Ю. Грибовского, И.И. Черникова «Броненосец «Адмирал Ушаков»):

Учебный артиллерийский отряд продемонстрировал двустороннее маневрирование со стрельбой из строев кильватера и фронта по плавучим и береговым щитам на острове Карлос. Корабли… поражали цели с дистанции 15–23 кбт… Николай II отметил «образцовый порядок, …соизволил обратить особое внимание на отличную меткость стрельбы из орудий…». Вильгельм II также не поскупился на похвалу… З.П. Рожественский в глазах Николая II вырос на целую голову, что вскоре обеспечило ему завидное повышение по службе. В 1903 г. …контр-адмирала З.П. Рожественского назначили исполняющим должность начальника Главного морского штаба. Он стал третьим человеком в иерархии управления Морским ведомством России.
Приходится полностью согласиться с оценкой:

Обстановка заранее подготовленных маневров была настолько же далека от возможных боевых условий того времени, как и сама организация Учебного артиллерийского отряда от обоснованных тактических требований.
Такие важные элементы тактики, как отработка управления огнем при соответствующем боевом маневрировании кораблей, на отряде не практиковались. И это при том, что еще в 1892 г. начальник Учебно-артиллерийской команды капитан 2 ранга В.Х. Иениш добился пересмотра программ подготовки с целью приближения ее к условиям реального боя. Выдающийся артиллерист, автор «Тактической части морской артиллерии», В.Х. Иениш в обучении стремился добиться сочетания огня и маневра. Такое направление деятельности Учебно-артиллерийского отряда могло превратить его в тактическую школу для всего флота. Однако 7 сентября 1893 г. Виктор Христианович погиб вместе со всем экипажем броненосца «Русалка», которым он командовал в летнем плавании.
Еще раз – важна не «стрельба в тире», важно именно сочетание «маневра и огня». Здесь есть два аспекта. Первое – обеспечение высокой точности своей стрельбы. Читаем С.О. Макарова:

114. Влияние устойчивости курса корабля на меткость артиллерийского огня. На меткость и скорость стрельбы оказывает большое влияние маневрирование корабля. Если стреляющий корабль будет все время поворачиваться то вправо, то влево относительно противника, то наводка орудий сделается весьма затруднительной, и меткость очень пострадает. Поворачивание судна не только затрудняет горизонтальную наводку, но и стесняет вертикальную, ибо при каждой перемене положения руля корабль меняет свой крен, и так как комендор не знает, когда положат руль, то он совершенно не может предусмотреть эти перемены, которые поминутно будут портить его вертикальную наводку. Самое выгодное для стрельбы – удерживать противника на известном курсовом угле; тогда орудия не придется наводить вновь, а останется лишь исправлять старую наводку перед выстрелом… Если рулевой плохо удерживает судно на курсовом угле, то на меткость стрельбы нельзя рассчитывать. Это обстоятельство в состоянии вдвое уменьшить число попавших в неприятеля снарядов.
15. Научить рулевых одерживать…
Подчеркну, это касается не только и столько рулевых, это в первую очередь касается «сплаванности» всей эскадры, ее готовности активно и умело маневрировать в самых разных условиях тактической обстановки. Т. е. не просто тупо «ходить строями», а именно тактически грамотно маневрировать. В т. ч. и для уклонения от огня противника.

И здесь мы приходим ко второй, очень важной составляющей – грамотное маневрирование на повышенных скоростях уже на средних дистанциях резко снижает эффективность пристрелки противника и вероятность попадания его снарядов. Кстати, это было одним из факторов появления «яичной скорлупы, вооруженной молотками» – линейных крейсеров, в момент формирования идеи которых «защита скоростью» (при бое на большой дистанции) действительно была эффективна. Однако уже через несколько лет методы управления артиллерийским огнем делают свой рывок в развитии, после чего и случилось Ютландское – «что-то не так сегодня с нашими кошками».

Понимали ли это наши специалисты того времени (смотрим тезис А. Колобова о том, что якобы «тогда не знали»)?

Разумеется, например, тот же учебник Кладо для гардемаринов 1898 года:

При стрельбе по миноносцу, идущему на корабль со скоростью 12–13 узлов, нельзя рассчитывать более чем на 2–3 % попаданий…


И там же:

В настоящее время техника сделала очень много для увеличения меткости…
Но ничего даже близко похожего на тактическое маневрирование и способы стрельбы, эффективные для реального боя, от Рожественского не было: как в Учебном артиллерийском отряде, как в должности начальника Главного морского штаба, так и командующего Второй эскадрой…

Читаем «адвоката Зиновия»:

…русский командующий, сближаясь с концевыми японцев, подставлял бы голову своей колонны под сосредоточенный огонь всей японской линии… Не было никакой ошибки в том, чтобы вести в сложившейся ситуации эскадру в бой на 9 узлах: ошибка заключалась в том, что З.П. Рожественский слишком рано уменьшил до 9 узлов скорость своего 1-го броненосного отряда.
Т. е. Рожественский не просто преступно, из-за своего неадекватного и бестолкового «маневрирования», поставил под расстрел «Ослябю», грубейшая ошибка с выбором эскадренной скорости приводила еще и к значительному увеличению вероятности попадания снарядов противника в наши корабли!

И малая скорость наших броненосцев была одной из причин высокой эффективности огня противника по ним!

Началась война, и в то время, когда другие страны и наш противник активно и настойчиво работали над новыми способами управления артогнем, в 1904 году по распоряжению Главного морского штаба издается работа В. Алексеева «Основные принципы организации управления судовой артиллерией в бою».

Далее цитата А. Колобова:

«Записка» В. Алексеева представляла собой не его личное мнение по вопросам морской артиллерии, а анализ и краткое эссе многочисленных работ многих офицеров флота. Чем, собственно, этот документ и ценен… В. Алексеев делает воистину умопотрясающий вывод: …«пристрелка возможна вообще на расстояниях больших, в одиночном бою на курсовом угле или на параллельных курсах. Во всех остальных случаях она малополезна, в эскадренном же бою совершенно неприменима». Соответственно, В. Алексеев рекомендовал на дистанциях 10 кабельтов и менее вести огонь по глазомеру, а свыше 10 кабельтов – по дальномеру, и лишь «в частных случаях» – по пристрелке. На дворе, повторяю – 1904 год.
Простите, а кто у нас являлся начальником ГМШ? Не «боярин ли Зиновий»?

Причем, с учетом тематики и значения вопроса, с вероятностью «четыре девятки» он опус Алексеева читал и санкционировал его публикацию!

На фоне этого «пещерного треша» даже откровенно убогая методика управления огнем Второй эскадры выглядела как большой прогресс (при том что значительно уступала противнику):

Правила стрельбы – «Организация артиллерийской службы на судах 2-й эскадры Тихого океана» (приказ № 5 от 8 июля 1904 года) явно тяготели к устаревшим документам Морского Технического комитета 90-х гг. XIX века. Они предусматривали, в частности, пристрелку одиночными выстрелами назначенного для этой цели плутонга и показание установки прицела своего первого выстрела передним мателотом, чтобы этой установкой воспользовались следующие за ним корабли. При принятой системе сигнализации для всего этого требовалось драгоценное время, которого, как показал опыт войны, не хватало в условиях эскадренного боя больших линейных кораблей…
Еще раз повторюсь – в этот период времени артиллерийское дело в части способов ведения огня (и маневрирования при этом!) развивалось «семимильными шагами», и итог этих буквально «нескольких лет работы» особенно нагляден даже не по Цусиме, а примеру стрельбы английского броненосца «Кинг Эдвард VII» в октябре 1905 года (ссылка и первоисточник).

В октябре 1905 года английским флотом были проведены артиллерийские учения, на которых осуществили одну интересную задумку. Мишень сделали довольно-таки здоровую – 30х90 футов (9,1х27,4 м) и фигурную – в виде части силуэта броненосца «Кинг Эдвард VII», который собственно по ней и палил… с расстояния в 6 000 ярдов (5,5 км – 30 кабельтовых) на скорости броненосца в 15 узлов выпустили по ней 113 снарядов, – главного, промежуточного и среднего калибров.
– 11 выстрелов 12 дюймов (305 мм) – попало 10;
– 31 выстрел 9,2” (234 мм) – попало 15;
– 71 выстрел 6” (152 мм) – попало 26.


Наглядный пример, что такое оптические прицелы при малых ошибках по дистанции (измеренных или «пристрелянных») по неподвижной цели. А теперь вспоминаем «Ослябю»…

Собственно, это и ответ на тезис о якобы «высокой эффективности» огня Второй эскадры (якобы «отлично подготовленной» ЗПР): пока была дистанция – и оптика была и точность. Только вот закончилось это очень быстро. Соответственно, сравнения (например, А. Колобова) эффективности огня Первой и Второй эскадр (на основе чего делается очень смелый вывод о «талантах» Рожественского) мягко говоря, некорректны, ввиду крайней бедности Первой эскадры на оптические прицелы (в т. ч. по вине лично начальника МГШ).

О фугасных снарядах

Адвокаты Зиновия пишут:

Таким образом, 2-ю Тихоокеанскую эскадру отправили в бой с фугасными снарядами главного калибра, имевшими в качестве взрывчатого вещества аж почти 6 кило бездымного пороха!
Как будет показано далее, ответственность за это несет лично и персонально сам Рожественский как начальник МГШ.

Но, может, «он не знал», ведь другой его «адвокат», В. Семенов про Цусиму писал про другой и резко увеличенный эффект поражения японских снарядов, чего он ранее не наблюдал?

Опять открываем учебник для гардемаринов Морского корпуса 1898 года:

...разрушение, производимое в незащищенном борту и легкой броне, чрезвычайно велико... Снаряд, пролетевший сверх брони через незащищённый борт, взорвется над броневой палубой, он, благодаря действию газов мелинита, произведет в броневой палубе страшные разрушения... Благодаря громадному количеству осколков, летящих во все стороны с огромной скоростью, действие такого снаряда против личного состава чрезвычайно сильно... Кроме того, при взрыве развивается громадное количество чрезвычайно удушливых газов, так что в закрытом пространстве те, кто избегнет осколков, наверняка будут задушены этими газами.
...Разрушительное действие фугасных бомб не зависит от расстояния, а лишь от количества заключённого в них взрывчатого вещества...



Еще раз – это 1898 год и учебник для гардемаринов Морского Корпуса. Соответственно, когда нам всякие «адвокаты типа В. Семенова» рассказывают, что при Цусиме было не как при Шатунге, цена таких заявлений соответствующая…

Гибель «Осляби»?

Стоит напомнить о попаданиях в его носовую часть вблизи ватерлинии (и бронепалубы) тяжелых фугасных снарядов (это к вопросу о том, что в «броске» к точке поворота Того ему было лучше не участвовать), и еще раз – снаряд, пролетевший сверх брони через незащищённый борт, взорвется над броневой палубой, он, благодаря действию газов мелинита, произведет в броневой палубе страшные разрушения.

При этом мы умудрились вступить войну, не имея не только полноценных фугасных снарядов, а для основного противоминного калибра (75 мм) их не было вообще, только бронебойные!
Единственный адмирал, неоднократно ставивший вопросы о необходимости проведения специальных испытаний с отстрелом кораблей – С.О. Макаров.

И за все это (и завал артиллерийской подготовки, и снаряды, и многое другое) личную и персональную ответственность нес ЗПР (как начальник ГМШ).

Но об этом подробнее в следующей статье.

Продолжение следует...

Автор:

Максим Климов